С той неудавшейся первой брачной ночи Саймон не предпринял ни единой попытки как-то изменить ее решение расторгнуть их брак. По крайней мере, он не пытался соблазнить ее или разубедить. Похоже, он решил действовать как-то иначе.
На следующий день после свадьбы, когда она вышла из комнаты, он заговорил с ней. Поскольку их брак, по существу, не состоялся, сказал он, то нет смысла оставаться дома и сидеть с ней наедине пять дней. И когда она в испуге предупредила, что пренебрежение креольскими обычаями наводнит весь город слухами и кривотолками, он возразил, что уж если она собирается расторгнуть брак, то этих самых слухов и кривотолков не избежать. Потом он посоветовал ей прямо сейчас начинать привыкать к этому.
Так она впервые столкнулась с тайной войной, которую он начал, чтобы сломить ее сопротивление. С этого момента любое распоряжение, которое она давала его слуге Луису, немедленно отменялось противоположным со стороны Саймона. Так Саймон довел до ее сведения — наедине и крайне вежливо: она здесь в доме всего лишь «временный гость» и незнакома с его порядками. Саймон поздно возвращался к ужину, если вообще возвращался, и на вторую ночь она почувствовала, что от него пахнет бренди. День он проводил на службе, а вечер, наверное, в игорном доме. Впрочем, это были лишь ее предположения, Саймон отнюдь не сообщал ей, где он был.
Вскоре он уже вел себя, как будто он — холостяк, а она — навестившая его сестра. Ни о домашних делах, ни о его поведении он разговора не поддерживал. И ей было грех жаловаться. Он ясно дал понять, что она одна виновата в создавшемся положении. Все это, конечно, раздражало ее. Особенно по ночам. Она старалась не думать, что он делает в эти поздние часы вне дома, но не могла не воображать его окруженным раскрашенными девицами.
«Меня не волнует, что он развлекается где-то, — думала она. — Если дикарь желает… связываться с подобными женщинами, пусть его. Я не ревную».
Она со вздохом отложила книгу. Ох, да конечно, она ревновала, что и говорить. Безумно ревновала. Хоть и повторяла себе бессчетное количество раз, что не имеет на это права, тем более если собирается расторгнуть брак. Единственное, что удерживало ее от проявления своей ревности, было его несомненное ожидание этого. Вот тогда-то он и напомнит ей, что это она первая затеяла всю эту кутерьму.
Она решила бороться с этим так: она просто не будет замечать его отлучек из дому и отказалась прилагать малейшие усилия к тому, чтобы следить за хозяйством. В конце концов, если она всего лишь гостья, то зачем ей пытаться придать этому дому хоть какой-то уют?
Но она слишком привыкла работать, быть полезной, чтобы до конца выполнить свое намерение. После впустую прошедшего скучного дня она сдалась и принялась за работу… вернее, за ту часть работы, к которой ее допустил надменный Луис. Они с Чучу занялись генеральной уборкой, видимо, впервые после того, как здесь поселился заядлый холостяк Саймон. Они отмыли и отскребли все закутки и закоулки дома, брошенного на попечение двух мужчин. Она даже готовила сама, потому что Чучу оказалась не слишком хорошей поварихой, а Камиллу великолепно научила готовить мама еще в те далекие дни в Баратарии.
Покончив с этими обычными для хорошей жены обязанностями, она поняла, каково это — постоянно вести свое хозяйство. Она уже не хотела расторгать брак и возвращаться в дом Фонтейнов, даже если дядя Август и позволит ей это. Ей понравилось самой распоряжаться своим временем, делать все так, как хочется ей, а не кому-либо другому. И ведь если, как предупреждал Саймон, дядю Жака арестуют, она не сможет рассчитывать на его помощь. А если она будет предоставлена самой себе, ей ни за что не разрешат видеться с тетей и кузинами. Ситуация нравилась ей все меньше и меньше.
Но каждый раз, когда она подумывала отступить и сказать Саймону, что она не права, ее снова охватывало чувство протеста. Кроме того, ей неприятен был способ, каким Саймон пытался заставить ее передумать. Вот негодяй! Это же нечестно. Просто нечестно.
Ну хорошо, она не сдастся. Не позволит ему заставить ее сдаться! Он должен понять, что с ней так поступать нельзя, иначе она не останется его женой.
В этот момент в гостиную торопливо забежала Чучу и поспешила к дубовому комоду, где лежало белье.
Отложив книгу, Камилла смотрела, как девушка открывает один за другим ящики, пытаясь что-то отыскать.
— Что ты делаешь, Чучу? Я думала, ты уже час как в постели.
— Хозяину нужно отнести на кухню полотенца, мадемуазель… В смысле, мадам. Луис послал меня за ними. А потом я должна еще принести бутылку виски. Луис велел поторопиться, потому что хозяин требует все это немедленно.
— Ах, вот как, требует?! — возмутилась Камилла. — Знаешь, он ведь не твой хозяин и не имеет права отдавать тебе приказы. — Она подошла к комоду и достала из нижнего ящика стопку полотенец. Ну и тип! Она, значит, не имеет права приказывать в этом доме, зато его слуга может отдавать приказы Чучу, когда ему вздумается. Нет, она ему все сейчас выскажет! — Я сама это сделаю, Чучу. Иди в свою комнату.
Чучу посмотрела на нее с облегчением. Они сразу не поладили с мрачным слугой Саймона, и Чучу была просто счастлива, что ее избавили от необходимости лишний раз иметь с ним дело.
Камилла вышла из комнаты, ворча про себя. Саймон и его слуга считают себя в доме королями. Да боже мой, Луис всего-то несколько месяцев служит здесь, а уже стал таким же задиристым и вспыльчивым, как хозяин. Что ж, пора приструнить их обоих. Она не собирается больше жить в такой нелепой обстановке.
Войдя в кухню, она увидела, что Луис сидит развалясь на бочке, закинув руки за голову, с видом полнейшей расслабленности и душевного покоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106