И в этом была своя гуманность. Гуманность хищника, убивающего жертву так, что та не чувствует боли. Гуманность волка.
Беседка казалась молочно-белой в лунном свете. Островок мечты, красота, спокойствие и умиротворенность. Нилс появился на свет совсем в другом месте. Сейчас казалось странным, что может существовать еще и другой мир, мир за пределами его магического круга.
– А вы, напротив, слишком доверчивы, – сказал Волк.
– Доверчива, но в определенных обстоятельствах. – Она отвернулась от него, взглянула на озеро. Движение ее было стремительным и гибким. Юбки вспорхнули и закрутились вокруг ее ног, вокруг бедер.
Она обернулась, заметив направление его взгляда, и рассмеялась. Но ее глаза, насколько он мог судить при свете луны, были очень серьезными.
– Мистер Вулфсон... Нилс... Могу я вас так называть?
Он хотел ее так, что кровь готова была закипеть. Хитроватая усмешка скривила его губы.
– При определенных обстоятельствах могли бы... Амелия.
Ей, кажется, были приятны его слова.
– В Акоре мы почти не употребляем титулов. Я часто бываю в Англии, но все равно не могу привыкнуть к тому, что здесь принято постоянно упоминать наследные титулы. Скажу больше: это меня коробит.
– Но в Акоре есть король, и вы особа королевской крови.
– Не совсем. Мой дядя – избранный правитель Акоры. Его титул – ванакс, в буквальном переводе означает «избранный». Что касается моей семьи, то было бы правильнее называть нас служителями.
Он не мог скрыть своего удивления.
– Не может этого быть.
– Может. Мы служим стране, народу, нашему наследию. Многое нам доверено, и мы это доверие должны оправдать.
И как далеко они могут зайти в своем служении родине? Вплоть до серых, промасленных вод Балтимора, до красного катящегося огнем пожара и кричащих от боли обреченных?
– Что с вами? – спросила она, вглядываясь в его лицо.
– Ничего. – Осознав, что он опасно близко подошел к той грани, за которой он мог бы открыть ей слишком многое, он решил отвлечь свою принцессу. – Совсем ничего, – повторил он и привлек ее к себе.
Старые люди в Кентукки говорили о лунном безумии. Они говорили, что лунный свет заставляет людей делать странные вещи. Теперь Нилс был готов поклясться, что они были правы.
Он не мог ее отпустить. Он знал, что должен... Черт, он знал, но знать – не значит сделать. Ему так приятно было держать ее в объятиях, по-женски нежную и одновременно сильную, и он чувствовал, что ей с ним хорошо, так хорошо, словно быть с ним, в его объятиях – ее самое сокровенное желание. Все в ней ему нравилось – звук ее голоса, то, как от нее пахло, как она улыбалась...
Что же, черт возьми, было с ним не так? Он никогда не шел на поводу у своей похоти и не понимал, почему не может справиться с собой сейчас. Хотя, возможно, на этот раз им правило не одно лишь желание, возможно, тут было задействовано еще и сердце.
О, только не это! Он никогда не считал себя сентиментальным. У мужчины есть то, чего хочет женщина, и наоборот. Все просто. Они заключают между собой взаимовыгодную сделку. Людям свойственно стремиться приукрасить жизнь, и взаимоотношения полов не исключение, но он предпочитал обходиться без никому не нужной мишуры – лучше иметь дело с голой правдой.
И все, чего он хотел, – это уложить свою принцессу, войти в нее и забыться, сделать так, чтобы они оба забылись, и дать наслаждение им обоим. И это было правдой.
Но он оставался человеком, а не кабаном в период гона. Как бы ни горячила эта женщина его кровь, понятие чести продолжало для него существовать, и он не мог переступить через него.
Она прижалась к нему, как тогда, на другом берегу, и окружающий мир с каждой секундой становился все более далеким и призрачным. Он с трудом дышал, а руки его сжимали ее все крепче.
Не может быть, чтобы она была девственницей. Девственницы так себя не ведут. Будь она невинной девушкой, она бы уже бежала от него прочь или заплакала бы, заставляя его чувствовать себя предательски крадущимся змеем лишь потому, что поступал так, как велит ему его природа. Он всю свою жизнь избегал общения с невинными созданиями и совершенно не желал менять своего к ним отношения.
Но если она не была девственницей... Он слышал об островах в Тихом океане, где женщины любят так же легко, весело и естественно, как делают все остальное. Может, и у акоранцев так принято. Трудно было в это поверить, принимая во внимание обычай акоранских мужчин защищать своих женщин от посягательств, но кто знает?
Кроме того, она была принцессой. Может, для принцесс существовали иные правила?
Он, черт возьми, только на это и надеялся.
Конечно, это не решало проблемы возможной вовлеченности ее соотечественников в убийство пятидесяти девяти американских моряков. Если акоранцы действительно приложили руку к взрыву «Отважного», то войны между двумя странами не избежать. А когда дело дойдет до войны, они окажутся по разные стороны баррикад. Он был верен своей стране и ни на миг не мог представить, что она изменит своей.
И тогда они вообще могут никогда больше не оказаться вместе, и этот миг – все, что они могли бы украсть у судьбы. Если эта ночь – действительно единственная, что выпала им на долю...
– Амелия, – он чуть отстранил ее от себя, заглянул в ее глаза, увидел в них страсть и почувствовал, что отвердел еще сильнее, – ты знаешь, куда это нас приведет?
Она издала то ли всхлип, то ли стон, то ли вздох и прижалась головой к его груди.
– Я надеюсь.
Эти слова стали последней каплей. Нилс набрал воздуха в легкие, он стремился обрести контроль над собой. У мужчины должна быть гордость. Каким бы острым ни было желание, а видит Бог, он никого в жизни не желал сильнее, чем ее, он не мог допустить, чтобы у нее был повод для жалоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83