— А мать?
— Она отдала меня в монастырь. Вернее, продала, — голос девушки звучал сухо и отстраненно, как у покупателя, делающего заказ.
Вздоха гостя она не заметила.
— Продала вас?
Лаура обернулась, и Кавалли обратил внимание, что в ее глазах затаилась печаль. Он догадался: она пытается скрыть, какую боль, доставляют ей воспоминания.
— Сестры из монастыря взяли меня помогать по хозяйству.
Как бы предвидя негодование собеседника, Лаура, оправдывая мать, добавила:
— Мы были нищими. У нас и дома-то своего не было. А деньги, выплаченные сестрами, мама потратила на то, чтобы поскорее покинуть Венецию. Она ненавидела этот город, говорила, что слишком много несчастий принесла ей здесь жизнь.
В глазах девушки мелькнул лучик давно угасшей надежды:
— Мама обещала, что когда удача ей улыбнется, прислать кого-нибудь за мной, но… — Лаура зябко повела плечами, — с семи лет я ее больше не видела и ничего не слышала о ней.
Сандро потер рукой подбородок. Ему трудно было представить эту уверенную в себе красавицу маленьким испуганным ребенком, оставленным матерью на попечение монахинь.
— Вы решили покинуть монастырь? — спросил он. — Сестры, должно быть, настаивали на вашем пострижении?
— Вовсе нет, — Лаура подошла к столу с блюдом зимних, слегка сморщенных яблок, выбрала одно и протянула гостю.
Поколебавшись, он взял, произнеся про себя: «Ева».
Девушка села на низкий красный диван.
— Мой господин, меня никогда не привлекала монашеская жизнь. Я собираюсь стать великой художницей.
Рука Сандро с яблоком застыла у рта.
Лаура рассмеялась.
— Вы так на меня смотрите, что можно подумать, что я собралась водить колесницу, перевозящую покойников на тот свет. Неужели так странно, будто женщина решает стать художником?
— В общем… да, я нахожу это… гм… необычным.
Лаура наклонилась, ее губы насмешливо изогнулись.
— Мой господин, вы меня разочаровываете! Я полагала, что человек, ответственный за тишину и покой Венеции, не может иметь столь нелепых предрассудков. Или вы считаете, что женщины вправе выбрать только одну из трех возможностей: стать женой, монахиней или проституткой? Надеюсь, вам все же покажется нелепым осуждать меня за то, что я захотела несколько расширить этот перечень.
Сандро скользнул по девушке взглядом и не удержался от замечания:
— Две первые возможности, по крайней мере, уж наверняка несколько расширили бы вас в талии.
Лаура хлопнула ладонями по коленям.
— А вы не лишены чувства юмора!
— Изредка оно дает о себе знать.
Сандро надкусил яблоко и с удивлением обнаружил, что оно хорошо сохранилось и было почти таким же сочным, как только что сорванное с ветки.
— Простите, но возникают сомнения, хватит ли у вас сил переносить все тяготы и лишения, неизбежно сопровождающие художника в его жизни.
Девушка вскинула брови, поднялась с дивана и протянула руку.
— Идемте! Вы сами решите, достойны ли мои работы принятого мной решения.
Сандро не хотел брать ее за руку, не хотел, чтобы она вела его за собой, но любопытство одержало верх, он подчинился. Удерживая в своей ладони хрупкие пальцы, он ощущал, как мягка и шелковиста была кожа девушки. Волосы Лауры пахли жасмином, и аромат был столь пленителен, что Сандро захотелось остановиться и, притянув натурщицу к себе, вдохнуть его полной грудью. С трудом он подавил этот безудержный порыв.
Они прошли в боковую нишу студии. Из полукруглого окна виднелось море. Посередине небольшой площадки стоял мольберт.
Кавалли выпустил руку Лауры и подошел к мольберту. Помещенная на нем картина поразила его. В отличие от полотен, которые ему доводилось видеть прежде, картина Лауры не содержала в себе ни мифологических, ни христианских образов. На ней была изображена простая венецианская семья, вышедшая на прогулку. Любовь художницы к людям и природе светилась в каждом мазке. На траве, сверкавшей утренней росой, сидела женщина, раскинув по земле широкую юбку скромного белого платья. В руках она держала книгу в золотом переплете. Справа стоял маленький мальчик, склонившись к матери.
Сандро показалось, что у ребенка лицо шаловливого херувима. Позади женщины был изображен высокий мужчина в одежде кондотьера. Пальцами он нежно касался локонов жены. Старуха, одетая в темное, находилась чуть поодаль, под цветущим каштаном. Ее лицо, несколько повернутое в сторону, разглядеть было трудно из-за тени, отбрасываемой ветвями Напряженная поза фигуры указывала на желание уйти. Сандро старуха показалась настолько живой, что он чуть было не протянул руку в стремлении вытащить ее из тени на свет, чтобы получше рассмотреть. Ему захотелось присоединиться к этой семье и послушать, о чем читает женщина, может быть, даже коснуться ее мягких золотистых волос жестом стоявшего позади мужчины.
— Чудесно! — сказал он, преисполнившись восторга.
— Я бы сочла ваши слова за комплимент, ведь вы говорили, что не разбираетесь в живописи, — Лаура вновь его подразнивала, но ее щеки зарделись от похвалы.
— В детстве я был совершенно равнодушным к учению ребенком. И, став взрослым, остался чужд искусству, но когда на меня что-то производит впечатление… — Сандро замолчал.
Никогда раньше не баловал он женщин поэтическими сравнениями — сейчас же готов был сообщить собеседнице, что ее румянец напоминает ему алость свежей розы.
Однако прежде чем он успел сообразить, что происходит, Лаура схватила его руку и прижала к своей груди. Ее сердце стучало, кожа под тонкой шелковой накидкой показалась ему такой теплой…
— Мой господин, вы либо бессовестный льстец, либо добрый, отзывчивый человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106