Не хочу!!
Подчиняясь мгновенному чувству, не думая, что он делает, какие последствия будет иметь его поступок, Сергей повернулся, вскинул лопату и опустил ее на голову конвойного. Тот охнул и снопом свалился на землю. Все замерли в секундном замешательстве, глядя на труп, на Сергея, на лезвие лопаты.
- Убили-и-и! - заверещал где-то близко женский голос.
Раздались выстрелы. Охнув, осел водитель. Перепрыгнув низкий забор, Сергей и редактор бросились к ближним кустам. Быстрей, быстрей - торопились они, уже не думая, не сомневаясь. Быстрей! Они бежали, пригибая головы, прыгая из стороны в сторону, укрываясь за стволами деревьев, словно всю сознательную жизнь провели не в тиши редакторских кабинетов, а на передовой, под шрапнельными залпами противника. Наверное, в генной памяти каждого человека прочно сидит беглец-профессионал, воспитанный опытом десятков предыдущих поколений, убегавших от диких животных, конников монгольских орд, тевтонских рыцарей, голубых французских кирасир. Человечество пережило столько войн, что стало профессионально в области самоспасения.
Они бежали и каждое мгновение ждали удара пули между лопаток.
Ждали.
Ждали.
Наверное, это было унизительно - бояться, прыгать вот так, словно зайцы среди пулевых фонтанчиков, падать лицом в грязь, вскакивать и снова бежать, спасая собственную шкуру. Но в этой неуклюжей, нелепой, комичной, если смотреть со стороны, гонке ставкой была жизнь! Возможно, кто-то из представителей белой офицерской косточки последней братоубийственной войны предпочел бы пулю в глаза унижению спонтанного бегства под любопытными взглядами случайных свидетелей и презрительное улюлюканье своих палачей. Возможно. Но это были другие люди, другая война, другая жизнь.
Им повезло. Они ушли. Проскочили. Высокая трава, густой кустарник скрыли их.
Редактор и Сергей сидели близко, но не видя друг друга. Они тяжело дышали, напряженно слушали топот погони, но слышали только оглушительное буханье загнанного сердца. Они боялись двинуться дальше, боялись высунуться, потерять спасительную тень густого кустарника.
- Где они? Где?
- Вон там! Там! - доносились голоса. - Левее!
Длинные пальцы слепых очередей ощупывали стену кустов, разыскивая тела живых людей. Срезанные ветки сухим горохом сыпались на землю.
- Не видно? Нет?
- Надо прочесать заросли.
- Выкурить их, сволочей! Поджечь кусты с трех сторон.
- С ума сошел. Деревню спалить хочешь?
- Эй, беглецы! - перекрыл разноголосицу погони чей-то усиленный мегафоном голос. - Слушайте меня внимательно! Здесь, возле меня, находятся ваши друзья. Я даю вам пять минут. Через пять минут, если вы не выйдете, они умрут. Я не шучу! Пять минут! Думайте!
Сквозь кусты было видно, как на окраине деревни, на близком к зарослям пустыре, какой-то приземистый человек, ухватясь за волосы, нагибал к плечу голову женщины, тыкал ей в лицо ствол пистолета. Другой, стоящий рядом, держал у лица мегафон. Между ними, держась рукой за бок, полусидел на земле водитель. Еще чуть дальше, возле распластанного в пыли тела охранника, убитого Сергеем, толпилось несколько десятков вооруженных людей, мрачно наблюдавших причитания бьющейся в истерике пожилой женщины.
- Четыре минуты!
- Три!
- Две!
- Не слушайте! Уходите! Уходи-и-те! Они все равно всех убьют! - напряженно, срываясь на болезненный хрип, кричал водитель.
- Одна секунда! - завершил отсчет бандит с мегафоном.
Другой неожиданно опустил пистолет и выстрелил водителю в голову. Марина громко завизжала, обхватила голову руками, упала на колени.
- У вас остался шанс проявить человечность! - кричал бандит. - Я жду! Следующая пуля в затылок женщине!
Марина стояла на коленях, плакала, а ее затылок сверлило дуло пистолета.
- Отпусти ее, сволочь, - услышал Сергей знакомый голос, вот он я!
Рядом, придерживая поврежденную руку, поднимался редактор. Поднимался медленно, нехотя, обреченно.
- Ага, вон он! - оживленно закричали бандиты. И почти тут же, поперек туловища редактора, шевеля и раздирая одежду, резанула автоматная очередь.
- Не стрелять! - гаркнул мегафонный голос. Редактор рухнул в траву лицом вниз. Он уже не слышал последних слов. Его уже не было.
- Прекратить огонь! Там еще второй, - и, обращаясь к Сергею прокричал: - Я знаю, ты меня слышишь. Мое предложение остается в силе. Твоя жизнь против жизни женщины! Я считаю!
Встать - значило спасти, а может быть, и не спасти женщину. Встать - значило мгновенно умереть самому, ткнуться лицом в траву вдали от своего города, своих близких, друзей. Сгнить в чужой земле.
Нужно было встать.
Не было сил встать...
Трудно, долго поднимал Сергей свое тело, не желавшее отрываться от спасительной близости земли. Выпрямлялся, разгибая согнутую страхом спину. Напрягал вдруг пересохшую глотку.
- Здесь я!
Поздно! Крик его слился с хлопком выстрела. Голова Марины дернулась вперед, и звукооператора Марины не стало. Одновременно струи очередей хлестнули со всех сторон, срубая ветки, буравя землю.
Неизвестно, что это было: случайность, злой умысел палача или подлая мудрость Сережиного тела, протянувшего время до последней, критической секунды.
В последнее мгновение Сергей успел упасть, скатиться в небольшую ямку и, переждав шквал огня, снова пополз, побежал, подчиняясь инстинкту страха. Теперь он наконец никому не мог помочь. Только себе.
Теперь его жизнь не была нужна никому. Только ему. Он был свободен в выборе. И выбрал жизнь.
Его не нашли. Помешали быстро густеющие южные сумерки. Всю ночь Сергей бежал не разбирая дороги, падая и снова поднимаясь.
1 2 3 4 5 6 7