Андрей Ильин: «Обет молчания»

Андрей Ильин
Обет молчания


Обет молчания – 01




«Андрей Ильин. Обет молчания»: ЭКСМО; ;

ISBN Аннотация Его заставили наблюдать за собственными похоронами, отречься от прошлого, настоящего и будущего, научили хладнокровно убивать и спокойно смотреть в глаза смерти. У него отняли имя, семью и возможность выбирать что-либо, кроме способа выживания. В результате обычный паренек становится суперпрофессионалом, человеком, способным в одиночку противостоять организованной преступности, опутавшей Россию. Андрей ИльинОбет молчания Запись I. Учебка В свою первую учебку я попал из армии, не прослужив и полугода.— Соберите вещи, документы, сдайте постель старшине и через двадцать минут стойте у КПП, — приказал дежурный по части. — И подшейте свежий воротничок. Смотреть противно!Через двадцать минут я стоял у КПП с вещами.— Ты что ли на комиссию? — спросил водитель подъехавшей почтовой машины. — Садись по-быстрому.Машина тронулась и покатилась вместе с ней моя жизнь в совершенно удивительном направлении.— Курить не найдется? — спросил водитель.Я отрицательно мотнул головой. Водитель вздохнул и достал из бардачка свои.Я ехал, подпрыгивая на изношенном сиденье, смотрел на проносящуюся мимо гражданскую жизнь и тихо радовался неожиданно свалившейся на меня передышке от порядком надоевшей казарменной рутины.— Прибыли. Пожевать чего нету?Я снова замотал головой.В коридоре, где располагалась комиссия, гул стоял как в бане в воскресный день. Молодые ребята-"стригунки" одинаковые, как только что выпавшие из-под пресса медные пятаки, бродили, бестолково тычась в двери кабинетов, одевались, раздевались, отвечали «Я!», когда выкрикивали их фамилии, обменивались впечатлениями, курили украдкой в туалете. И так же, как все, бродил, раздевался, одевался, заглядывал в двери, робея перед суровой настойчивостью отборочной комиссии, я.— Сядьте. Встаньте. Наклонитесь, — требовали врачи.— Скажите: «Свисток свистел шепотом».— Татуировки, родинки, шрамы есть?— Повернитесь. Еще. Поднимите руки. Опустите. Все чисто.— Высоты, темноты, замкнутого пространства боитесь?— Какого пространства?— Под диваном в детстве не боялся сидеть? А в погребе?— У нас не было погреба.— Ладно, иди.— Во сне разговариваете, храпите?— Я не знаю, я во сне сплю...Все происходящее напоминало мобилизационную комиссию. Но бросалась в глаза какая-то однотипность всех призывников — средний рост, средняя комплекция, даже внешность какая-то усредненная. Все отслужили в частях не больше полугода, все без предупреждения были сняты с мест, никому ничего не объяснили.— Куда нас отбирают? — бесконечно гадали мы, — в подводники, что ли?— Ага. В подводные танкисты, — подмигивали шутники.— Как это?— А так. В танки позапирают и в море побросают. Плавай.Постепенно толкотня в коридорах убывала, призывников оставалось все меньше и меньше. К вечеру на стульях у стен сидело десятка три, покрывшихся от холода пупырышками, «счастливцев».— Стройся! — приказал старшина саженного роста и, не без иронии поглядывая на наши впалые животы и болтающиеся на подвздошных костях безразмерные армейские трусы, скомандовал: — Всем одеваться и в автобус. Быстро! Вояки. Тоже мне...— А куда мы едем?— В карантин.— Так мы его уже проходили в частях.— То был карантин, а это будет карантин! — многозначительно объяснил старшина. — Ну, да вы сами поймете. Больше вопросов нет? Тогда айда!Карантинные странности начались сразу же. В казарме не было дневальных и обычной в таких случаях наглядной агитации. Зато между койками стояли полутораметровые перегородки из крашеной фанеры. То есть каждый спал как бы в своей маленькой келье, а не на глазах сотни сослуживцев, как в обычной казарме. Форма была без погон и знаков различия. Никто не орал утром: «Подъем!», все поднялись сами и недоуменно слонялись по казарме. Казалось, о нас напрочь забыли.— Нет, ну видели мы бардак в армии, но не до такой же степени! — удивлялись «старики», отслужившие в частях на один-два месяца больше остальных, — это что-то вообще!..Наконец явился давешний старшина.— Встали? — как-то совершенно по-домашнему спросил он. — Тогда шагом марш в баню и столовую.И в последующие дни нас не заставляли делать ничего из того, к чему мы успели привыкнуть за месяцы службы. Мы не бегали кроссы, не стреляли, не отжимались, не ходили в наряды. Целыми днями мы общались с неразговорчивыми (если это не касалось их специфики) личностями в белых халатах, накинутых поверх армейских кителей, сутками сидели в темных, беззвучных комнатах, безропотно позволяли оклеивать себя датчиками и опутывать проводами. Мы перестали замечать присутствие глаз телекамер, закрепленных в учебных классах, казарме, столовой и даже курилке. Привыкли к ежедневным отчетам о «прожитом дне», где подробно описывали все, вплоть до снов, случайных мыслей и оброненных слов.Мы утомились от бессмысленного однообразия и уже не хотели ни учебки, ни будущей таинственной службы. Иногда без предупреждения, без каких-либо видимых причин кого-нибудь из курсантов вызывали и больше мы его не видели.— Еще одного выпустили на свободу, — шутили мы не без зависти, глядя на опустевшую койку.И продолжалась эта непонятная тягомотина не месяц и не два. Наконец однажды нас собрали в классе.— Вот что, ребятки, не будем ходить вокруг да около. Вы прошли достаточно серьезный отбор и психологическую подготовку, чтобы говорить с вами напрямик, — по-военному рубанул высокий (если судить по суете, устроенной возле него нашим начальством) чин в гражданском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12