— Точно. И выжать с нее материальных благ он сможет побольше, чем даже из маршальских погон. Судя по твоим рассказам, дискетка — это тот же рог изобилия. Только не сказочный, а самый что ни на есть натуральный.
— Но почему тогда идет планомерное уничтожение нас? Его бывших товарищей?
— Потому что гусь свинье не товарищ. И даже не тамбовский волк. Потому что для депутата сами по себе, без дискеты, мы не страшны, а для генерала как раз наоборот. Он не может продавать товар, пока о нем знает еще кто-то, кроме покупателя. И, главное, мы знаем, что эта дискета у него. Потому что мы ее сами ему передали!
Идиоты!
Достаточно будет любому любопытному человеку сопоставить этот факт, плюс его дальнейшее нежелание поделиться с кем-нибудь из официальных лиц данной информацией, плюс внезапно повысившийся материальный уровень его и членов его семьи, как вывод обрисуется сам собой.
— То есть ты хочешь сказать, что инициатива нашего вычищения принадлежит ему?!
— А ты хочешь сказать по-другому? Ты хочешь сказать, что это просто сердечный приступ, просто наезд грузовика и просто нападение хулиганов? Ты же только что самым убедительным образом доказал мне обратное!
Пусть даже ситуация не столь отвратительна. Пусть даже это не генерал. Лично. Но все равно генерал. Все равно не без его участия.
Нас вычищают, потому что перестали бояться. О том, что дискета не у нас, знали только мы и генерал. Депутат ни с того ни с сего, рискуя подтолкнуть нас к нежелательным действиям, к опубликованию информации, наезжать на нас не отважился бы.
Но отважился! Потому что узнал, что дискеты у нас нет. Кто ему об этом мог сказать? Только генерал.
И в том и в другом случае от нас избавятся. И в том и в другом случае — убьют. А кто будет основным заказчиком — генерал или депутат, для нас лично значения не имеет. Не все ли равно, с чьей пулей в башке лежать в гробу?
Довольно?
— Более чем.
— Отсюда единственный вопрос: как из неси этой ситуации выпутаться? Живыми. И решать это — тебе. Потому что начал все это и продолжил и даже дискету из рук в руки передал — ты. Твой номер первый!
Представшая перед Сан Санычем правда была страшна и беспощадна. Он обыграл сам себя. Оберегая дискету, он подставил под смертельный удар себя, своих самых близких друзей, их ни в чем не повинных родственников, и все только для того, чтобы лично самому принести ее в дар врагу! Даже не выторговав ничего взамен. Даже не выторговав жизнь!
Он поступил даже не глупо. Он поступил преступно!
— Я не знаю, что делать! — честно признался Сан Саныч.
— Я тоже не знаю. Я только знаю, что делать что-то надо, — сказал Борис. — Думай!
Глава 40
Сан Саныч думал. Напряженно думал. Долго думал. И самое лучшее, что он смог придумать, — это пойти и застрелиться. Чтобы больше не думать.
Он бы и застрелился, если бы это хоть чем-то помогло его друзьям. Но его смерть ровным счетом ничего не решала. Свидетелей, знающих про дискету, все равно бы вычистили.
Благополучного исхода из сложившейся ситуации не было.
Они могли продолжить жить как жили и очень скоро по одному почили бы под колесами случайных автомобилей и упавших с крыш, несмотря на лето, сосулек.
Они могли обратиться за защитой в органы (не все же их курировал депутат) и отправиться до конца дней в тюрьму за учиненное ими массовое истребление бандитов в пионерском лагере. А тех, кто по недоразумению избежал бы наказания в виде лишения свободы, постепенно прибрали все те же бандиты. Потому что при судебном расследовании всех обстоятельств дела им лишние свидетели будут опасны еще более, чем теперь.
Еще можно было попытаться скрыться. Но как бы они умудрились это сделать? Уехать в деревню к родственникам? И на сколько? На всю оставшуюся жизнь? И где взять тех родственников, которых невозможно вычислить через стол справок?
Переползти на брюхе государственную границу? А потом каждый месяц переползать обратно, чтобы получить отпущенную государством пенсию. И на эту пенсию там, за кордоном, ни в чем себе не отказывать?
В общем, некуда податься. Только в могилу.
Можно было бы и в могилу, они свое пожили. Но как быть со снохой и внучкой?
И как вообще быть?
Единственно, что могло сдержать месть бандитов, — это дискета. Дискета, которой не было. Которую недальновидный Сан Саныч пожертвовал в качестве безвозмездного благотворительного взноса в фонд бандитствующих политиканов.
Можно было попытаться вспомнить записанную на дискете информацию. Но кого могут испугать слова? Слова — это только сплетня. На которую ни один уважающий себя политик внимания обращать не станет. По поводу сплетен должностные расследования не назначаются.
Для того чтобы пугать, нужны доказательства, а не пустопорожнее трясение атмосферы посредством распущенного во всю длину языка.
Нужна дискета!
Уж не пойти ли на поклон к ее новому хозяину? К генералу? Мол, так и так, верните, пожалуйста, вещицу, которую я намедни вам по глупости одолжил. А то нас убить грозятся и одного уже убили.
«А кто убил-то?»
«Так вы и убили. А чтобы совсем всех не убили, мы хотим с помощью той самой дискеты бандитов и вас, уважаемый, шантажировать. Так что вы уж не откажите. Посодействуйте».
Так, что ли?
Нет, не проходит. Об этой дискете можно забыть. Как о сладком, после кошмарного пробуждения, сне. Как о…
«Минуточку! — осекся в мыслях Сан Саныч. — Как я сказал? Вернее, подумал? Вот только что?»
«Можно забыть».
Нет, не так. Как-то иначе. Другими словами. Что-то было в этих словах важное. Что-то такое особенное. Ну-ка, еще раз.
«Об этой дискете можно забыть».
«Об этой…» Вот именно — «ОБ ЭТОЙ»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88