Там должны быть метки…— Туда, — показал вьетнамский следователь. Солдаты разбежались в указанном направлении, как свора псов, вынюхивающих логово зверя. И скоро вернулись.— Да, — кивнули они, — там есть метки.— Идите! — приказал вьетнамец. Конвой придвинулся к пленникам. Солдаты врубились в джунгли, пробивая тропу.— Здесь?— Здесь.Отряд остановился возле большой грязевой лужи.— Где конкретно?— Место я могу найти только сам. Только лично. Больше никто. Снимите колодки и дайте мне лопату.— Зачем вам лопата?— Чтобы вырыть «груз».Хитрец. Он помнил, что под «груз» были уложены настороженные на взрыв гранаты. Он хотел попасть под взрыв. Он хотел погибнуть. Чтобы отмучиться…— Не надо лопаты. Мы справимся сами.— Но вы не найдете это место. Только я. Больше никто…— Найдем. Если здесь хоть что-то есть — найдем. Вьетнамец отдал распоряжение. И солдаты выстроили несколько живых цепочек. И взяли в руки ведра. За четыре часа они вычерпали лужу. До дна. И пустили вперед саперов с миноискателями.— Здесь! — показали саперы.И стали снимать грунт. Руками. Слой за слоем. Как раскапывающие особо ценную находку археологи. Сам мешок они не трогали. Только землю.Граната — показали они.Еще одна!«Груз» был свободен.— Вы, кажется, не солгали, — сказал вьетнамец. — Я доложу об этом своему командованию.Пленники ничего не ответили. Им было уже все равно… * * * В лагерь вернулись к ночи. Пленников выгрузили из машины и погнали ударами прикладов к яме. Они спотыкались и падали. Падали всегда вдвоем.Пара Кузнецова тоже упала. Вернее, упал американец, а за ним вынужденно его напарник по колодкам. Американец упал очень сильно, даже не успев выставить руки. Он упал лицом об землю и разбил себе в кровь нос и губы.— Быстрее! — торопил конвой, не обращая внимания на истекающего кровью раненого. — Быстрее.Конвой спешил к ужину.«Раззява! На ногах не стоит!» — на мгновение разозлился Кузнецов, почувствовав резкую боль в подвернутых при падении кистях. Но, увидев струйку капающей на землю крови, смягчился. Раззява не раззява, а морду разделал, как бифштекс.— Сильно порезался? — на ходу спросил он. Американец молча мотнул головой. Наверное, он не мог ответить, потому что его рот был заполнен кровью, которая густо сползала по подбородку и шее.— Ладно. В яме что-нибудь придумаем… Но к яме пленных не привели. Наверное, яма понадобилась для других целей.Пленных прогнали до конца лагеря и остановили на утоптанном плацу возле вбитых в землю на расстоянии в пять-шесть метров друг от друга кольев.— Сесть возле кольев! — приказал, точнее, показал конвой. — Каждый возле своего.Пары пленников разбежались в стороны. Каждая к своим кольям. И сели на землю. Кузнецову с американцем достались самые последние колья. Сзади них никого не было. Сзади них было пустое пространство, к которому они были развернуты незащищенной спиной. Что очень давило на психику.Конвоиры прошли вдоль ряда, привычными движениями раскрыли и загнали в колодки ноги пленных и привязали колодки врастяг, от кола к колу. Так что нельзя было сдвинуться ни в ту, ни в другую сторону. После чего сели в стороне возле разведенного костра. Ужинать.На этот раз ни еды, ни воды пленникам не предложили.Столь резкая перемена в обращении настораживала.Что они хотят? Зачем привязали к кольям?Вьетнамцы ужинали, разговаривали, смеялись, играли в какую-то свою совершенно непонятную игру и снова смеялись. На пленных они внимания почти не обращали…«Неужели будут снова допрашивать? — думал и боялся про себя капитан, а нынче рядовой колодник Кузнецов. — А ноги пристегнули для устрашения, для напоминания о том, что они здесь ничего не значат, что они в полной власти палачей? Неужели все-таки…»Рядом закашлялся американец. И сплюнул, точнее, просто вылил изо рта кровь. Точно, он же падал! Он же разбил лицо.— Алексей! — тихо позвал американец. Ну дает! Даже имя на допросах запомнил.— Чего тебе?— Посмотри, Алексей, сюда! — сказал американец и показал на свой рот.Рта у него практически не было. И верхняя, и нижняя губа были располосованы чуть не до зубов. Из порезов сочилась и сочилась кровь. Подробнее рассмотреть рану в колеблющемся свете костра было невозможно. Но и того, что видно, было вполне достаточно для безрадостного диагноза. Такой шрам — на всю жизнь. Если, конечно, пострадавший до утра доживет…Надо бы помочь раненому. Остановить кровь, пока он ею не истек. Только как — руки-то связаны!— Вижу, — сказал Кузнецов. — Но что я могу сделать?— Нет. Не то. Я не просил помощь. Нет, — замотал головой американец, — смотри!И он поднял в оскале губы. В зубах у него блеснуло стекло. Здоровенный осколок бутылочного стекла!Стекло в ране! Застряло! И режет дальше…Но оно же не в ране… Оно зажато в зубах…В зубах! Оно крепко зажато в зубах!Зажато!..Так вот почему он споткнулся! Вот почему упал! И изрезал лицо. Вот обо что он изрезал лицо! О стекло, которое успел схватить зубами и спрятать в рот!— Это там, когда я упал. Теперь ты понял? Алексей…Теперь он все понял! Теперь он понял, зачем все это надо было! И во имя чего!Впервые за многие дни они располагали режущим инструментом. Способным перепилить веревки, стягивающие их оковы!Ай да янки! Ай да сукин сын!— Я не могу сам! Веревка далеко. Я не достаю, — сказал американец.Веревка, связывающая две половины колодок, была действительно далеко. И достать до нее ртом было невозможно.— Надави на меня…Все верно. Надо надавить. Со стороны…— Нет. Не сейчас. Сейчас нельзя. К утру. Когда караул заснет.— O'key! К утру. Утро вечера мудреней!— Мудренее…— Yes! Мудренее. Будем ждать.Ближе к рассвету, когда у часовых, вне зависимости от цвета кожи, самый Крепкий сон, Кузнецов толкнул американца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98