Еще там, дома. От самых маленьких, до таких, что больше самих кишок. Что-то не привлекает…Кто не хочет — может не пить…А пить очень хочется.С другой стороны, не глупо ли заботиться о здоровье своего организма, когда в любой из следующих дней в него можно заполучить пулю — несовместимую с жизнью…Пожалуй, пару глотков можно себе позволить… Пара глотков — не много. Авось пронесет.Наверняка пронесет… Это можно даже не сомневаться…— Встать! Встали.— Пошли!Пошли…Интересно, а американцев-то куда? Американцы им вроде союзники? По крайней мере не противники. Хотя по обхождению это совершенно не чувствуется. Может, эти вьетнамцы вообще не знают что есть такая страна Америка и такая страна Советский Союз? Может, для них понятно только деление на белых и желтых. Желтые — свои. Белые — чужие. С которыми не церемонятся…Шли долго. Шли двое суток. Исправно удерживая друг друга за руки. Как отправившаяся на прогулку малышковая группа детского сада. Только шли не по городу, а по влажно-сумрачным тропическим джунглям. И сопровождались не женщинами-воспитателями, а вооруженным автоматами конвоем. И шли неизвестно куда…Но пришли. Именно туда — не знаю куда…Поляны, хижины, заборы, чем-то напоминающие украинские плетни, только более экзотические, лепешки помета крупнорогатого домашнего зверья под ногами, запах дыма и подгоревшей пищи. В общем, деревня как деревня. Если не обращать внимания на окружающую пеструю флору и фауну. И нездоровый прищур и цвет лиц местного населения.Двинулись мимо хижин. Мимо заинтересованных взглядов голопузых детей, сидящих в придорожной пыли. Ну правильно, к ним тут зоопарк редко приезжает. А если и приезжает, то с тем же самым набившим оскомину зверьем, что в изобилии водится за околицей. А тут — что-то очень новое. Белое, бородатое и свирепое.— Стой!Встали.Большинство вьетнамцев куда-то разбежались. Остались лишь несколько. И те косили глазами в стороны и нетерпеливо перебирали ногами, как застоявшиеся жеребцы, предвкушая близкую встречу с домом. Или с казармой. Где тоже накормят и спать уложат.Вьетнамцы пришли домой. А все прочие? Они куда?— Пошли! Пошли…— Направо… Теперь налево… Опять направо… Стой!Встали. Пред какими-то ямами, накрытыми бамбуковыми настилами. Странными настилами. С частыми, мелкими квадратными дырами.Вьетнамцы подняли настилы и показали вниз.— Что? Спускаться? Туда?!Туда, туда, оживленно закивали вьетнамцы Им до чертиков надоели эти туго соображающие белые.Из ямы несло тухлятиной и дерьмом. Как из привокзального, коллективного пользования сортира. Как из выгребной канавы жарким летом.— Я туда не полезу! — сказал Резо. — Я не свинья!— В такую дыру и свинья бы не полезла! Побрезговала.Вьетнамцы придвинулись, подтолкнули пленных к краю ямы.— Мы вместе? Мы тоже? — спросили американцы.— Вы тоже. Что вы — желтые, что ли? — злорадно ответил за вьетнамцев догадавшийся о смысле вопроса Кудряшов.Дна ямы видно не было.— Как же туда спускаться? Там же лестницы нет!— Самокатом.— Скорее самопадом…— Хо! Хо! — с угрозой сказали охранники. Или не «хо», но что-то очень похожее и столь же непонятное…— Ху!.. — ответил за всех Пивоваров. Ну или не «ху». Но тоже очень похожее… И понятное…Вьетнамцы ударили стоявших ближе к ним пленных прикладами автоматов. Ткнули штыками в мягкие ткани.Дальше пятиться было некуда. И предложение было хоть и без восторга, но принято. Всеми гостями одновременно.— Черт!— Devil!Вразнобой закричали гости, ссыпаясь на дно ямы и друг на друга.— Чтоб маму вашу вьетнамскую… Папа ваш вьетнамский… Но не ваш отец… — пожелали русские.— Fuck you… Durty pigs… — добавили американцы. Бамбуковая решетка упала, поделив чужое небо на мелкие, как в тетради по арифметике, клетки.Хоть в крестики-нолики играй.— Все! Приехали!Яма была глубокая. Метра три с половиной, если мерить от пола до отсутствующего потолка. И если есть чем мерить…— Не достать. Даже если прыгнуть, — оценил на глазок расстояние до бамбуковой решетки Кудряшов.— А зачем прыгать? — спросили американцы.— Чтобы форму не потерять, — недовольно ответил Кудряшов.— Какую форму? — не поняли американцы. — Военную?— Физкультурную. Спортсмен он, — ответил за Кудряшова Пивоваров. — У вас баскетбол есть?— Yes, yes, — закивали американцы.— Ну так вот он тот самый баскетболист. По бросанию чего-нибудь лишь бы куда-нибудь. Йес?— О! — сказали американцы. — Yes!Яма была мокрая. На полу кое-где стояли лужи от недавно прошедших дождей. Крыши-то в этом доме не было! В дальнем углу была вырыта еще одна яма — яма в яме, которая, судя по исходящему от нее запаху, выполняла роль отхожего места. Относительно сухо было только возле стен, где были выбиты или выцарапаны в стенах примитивные ступеньки-сиденья, застеленные сухими листьями.— Извиняйте, что не прибрано, — сказал Кузнецов, широким жестом приглашая товарищей располагаться. Уж как получится.Русские заняли места подальше от невыносимой, в обоих значениях этого слова, параши. На правах хозяев.Американцы сели там, где осталось место. Как бесправные зеки второго сорта. Они все еще ощущали себя пленниками. Пленниками русских пленников. Которых в свою очередь пленили вьетнамцы. Пленниками в квадрате. Хоть это и было странно. Американцев было, как минимум, больше. Просто они еще не оценили ситуацию… Или не были приучены бороться за место подальше от параши. По причине незнания некоторых, общеизвестных в Союзе, законов общежития.— Ну и что будем делать? — спросил Пивоваров. — Спать! — коротко ответил Кудряшов.— Здесь?— Здесь! Или ты ожидаешь, что тебя пригласят в хозяйскую спальню, под бочок хозяйской жинки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98