Например, по состоянию здоровья. С удовольствием подпишу! Вы поняли меня, Стив?— Да, сэр!— Тогда идите. И, пожалуйста, не попадайтесь мне больше на глаза в такой замечательный день. Иначе меня может стошнить…— Есть! Сэр!Командир, покачиваясь и напевая под нос какую-то песню, пошел дальше, а Стив остался стоять. Он стоял недолго. Может быть, секунд сорок. Эти сорок секунд понадобились ему, чтобы понять, что его поставили на место. Грубо и бесцеремонно. Как когда-то на танцах уверенные в своей безнаказанности кадеты хилого на вид местного юношу. Его поставили на место, не думая о последствиях.Стив прошел вперед десять шагов, свернул за угол, обежал здание и, встав в кустах, стал ожидать перепившего на именинах своей жены командира. Который не мог пройти другой дорогой.— «Где ты, моя голубка, я буду ждать тебя всю жизнь… — что-то такое невразумительное пел приближающийся командир. Потом он вздохнул, остановился, сошел с дорожки в траву и расстегнул ширинку. — Где ж ты, моя голубка-а-а…»Стив снял китель, вывернул его наружу, снова надел. И поднял воротник. Теперь он не напоминал офицера. И не напоминал себя.— Ты кто? — удивленно спросил опорожняющий мочевой пузырь командир, заметив неопределенного вида фигуру, выдвигающуюся из темноты. — А ну встать смирно и доложить, кто ты есть такой…Стив приблизился. И ударил ногой в место, откуда журча стекала струя. Командир согнулся пополам и упал. Стив бил его долго. Ногами. Пока он не перестал шевелиться. Потом переодел китель, вытер о траву окровавленные носки ботинок и пошел домой.Командира увезли в госпиталь. По случившемуся инциденту было назначено служебное расследование. Допросили всех офицеров и всех солдат, видевших в тот день командира. Особенно тех, кто встречался с ним незадолго до происшествия.— Да, — соглашался Стив, — встречался. Около двадцати трех часов ночи. Командир шел со стороны своего дома. Я приветствовал его, и мы разошлись. Больше я ничего добавить не могу.Нет, никого не видел.Нет, ничего подозрительного не заметил.Нет, я был с ним в самых хороших отношениях…Разрешите идти, сэр?Расспросы командира тоже ни к чему не привели. Он говорил примерно то же самое, что и его подчиненные. Никого не видел, ничего не заметил, никого не подозреваю.Дело было закрыто.Когда командир выписался из госпиталя, первым, кого он вызвал в свой кабинет, был Стив Глэб.— Послушай меня, сынок, — сказал он. — Я не знаю, кто меня избил. Я ничего не могу доказать, но я знаю, что последним, с кем я разговаривал в тот вечер, был ты. Ты! И еще я знаю, что ты дерьмо! Полное дерьмо! И что тебе никогда не стать ротным.Пока в этой части буду командиром я! Вы поняли, что я сказал?— Да! Сэр! — ответил Стив. И, выходя из кабинета, увидел взгляды. Офицеров, ожидавших в вестибюле.Через два дня Стив Глэб подал рапорт о переводе его во Вьетнам. В качестве добровольца.Рапорт удовлетворили. После краткосрочных курсов переподготовки он был направлен для продолжения службы в части морской пехоты США. В должности ротного командира.Еще одна должностная ступенька была преодолена. Неважно, каким образом.Во Вьетнаме Стив прижился. Там было все просто. Без омрачающих жизнь условностей. Как в его прошлом. В сквере за танцплощадкой. Командование интересовал только результат. Только выполнение поставленных ими конкретных тактических задач в возможно более короткие сроки и с наименьшими потерями в личном составе.Результат! А не способы его достижения.И новый ротный этот результат выдавал. Каждый раз. Оплачивая его вполне приемлемыми потерями в живой силе. Что очень устраивало вышестоящее начальство. И за что они всячески поощряли удачливого комроты.Только никакой удачи здесь не было. Был опыт драки без правил. Без запрещенных приемов. И без оглядки на так называемое мирное население. Которое обычно только мешает проводить военные операции, болтаясь под ногами бойцов и гусеницами техники, создавая ненужную сумятицу на поле боя и позволяя реальному противнику уйти незамеченным или перегруппироваться и ударить по наступающим войскам в самый неподходящий момент в самом неожиданном месте…Роте Стива мирное население не мешало. Потому что его не было. Потому что оно изымалось из зоны боевых действий еще в самом начале операции.Совсем изымалось. В принципе. Бойцы роты шли в атаку по стерильно чистому пространству, где им уже Никто не оказывал никакого сопротивления. Оттого и потерь среди личного состава было немного, что никто не мог выстрелить им в спину.И жалоб в ООН о нарушении разных там международных конвенций и договоренностей, касающихся пребывания войск на территории оккупированного государства, тоже не было. Потому что жаловаться было некому.Вот и весь секрет удачи. И успеха. Столь нужного всем — и ротному командиру, и его вышестоящему начальству, и президенту страны. Которая воевала в этой далекой азиатской стране.Главное, чтобы была победа. И чтобы никто не узнал о цене, которая была за нее заплачена.О той истинной, не парадной цене знал ротный. И еще его бойцы. Непосредственно участвовавшие в деле. Только через них могла просочиться в верха тревожная информация. Только они были по-настоящему опасны. И именно поэтому комроты добивался безоговорочного подчинения бойцов роты лично ему. Их командиру. И добивался всегда. Так как знал очень действенные и опробированные методы воспитания и переубеждения сомневающихся. Правой — в скулу. Или носком ботинка — в пах.В отличие от изнеженных и избалованных спокойной жизнью тыловиков бойцы передовых частей на лишние зуботычины внимания не обращают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98