Плюс присоединение Пруссии к континентальной блокаде, плюс огромная контрибуция. Я решил заставить прусского короля дорого заплатить за поражение. Кроме того, во всех крепостях Пруссии оставались мои гарнизоны. Александр умолял меня вывести войска из прусских крепостей, чтобы "окончательно не унижать короля". Я обещал, но... "как только позволит обстановка".
На следующий день появился прусский король - холеный, с аккуратненькими бачками и усиками. Он был в бессильном ужасе от моих условий... На помощь была призвана красавица королева Луиза. Конечно же, она понимала: во многом по ее вине страна претерпела великие бедствия и супруг должен теперь потерять огромную территорию. И она решилась помочь ему - встретиться со мной... Я согласился.
Я сказал о ней: "Она божественно хороша. Так и тянет не только не лишать ее короны, но положить корону к ее ногам..." Ей передали, и она посмела поверить, что ей следует пустить в ход самое эффективное оружие - и она отстоит территории, за которые заплатили кровью мои солдаты. Она приехала в Тильзит шестого июля в полдень. И уединилась со мной в кабинете. Нежно глядя на меня своими лазоревыми глазами, она молила сократить территориальные потери и контрибуции... Сокровище моего вчерашнего врага Александра явно переходило к новому владельцу. Уже на прелестных губах блуждала томная улыбка, вселявшая большую надежду на мой скорый успех, когда вошел король. Не выдержал постыдного ожидания в приемной. Надо сказать, он вошел вовремя. Еще немного... и мне пришлось бы уступить Магдебург. И в первый раз изменить своим принципам... Она была очень хороша, и я уже был не против, чтобы на головах обоих монархов возникло некое украшение... Приход короля, к счастью, изменил ситуацию. Я холодно изложил ему прежние условия...
- Вы не захотели заслужить мою вечную благодарность, - печально сказала королева, прощаясь со мной.
- Я достоин сожаления, - ответил я, помогая ей сесть в экипаж.
Глаза ее зло сверкнули, хотя моя насмешка была заботливо скрыта. Что делать, ненавижу злых, распутных и властных женщин, которые вмешиваются в политику. Я люблю совсем иных.
В это время военный суд должен был приговорить к смерти немецкого князя Хартцфельда. Я назначил его управлять побежденным Берлином. И каково было мое негодование, когда я узнал, что человек, которому я так доверял, вел тайную переписку с прусским королем!.. Жена Харцфельда пришла ко мне молить за мужа. Я показал ей перехваченное письмо князя - неоспоримое доказательство его вины... Я спросил ее: "Это его почерк?" Она упала на колени и сказала, захлебываясь слезами: "Да, это его почерк, но пощадите его". И были в ней такая наивность, бесхитростность и доброта, такая искренняя любовь к мужу... что это спасло князя. Я бросил письмо в камин и сказал ей: "Теперь у меня нет доказательств вины вашего мужа, он в безопасности".
Ибо я всегда любил добрых, нежных и наивных женщин...
Тильзитский мир с Россией... В Париже бесконечный праздник, фейерверк приемов, дворцы Тюильри, Фонтенбло, Сен-Клу, Мальмезон до утра горели огнями, моя знать, поражая роскошью нарядов, толпилась в залах вместе с покорными европейскими владыками... Моих офицеров я осыпал золотом, которое так любят французы. Ланну я подарил миллион франков золотом, Бертье полмиллиона... и все они получили огромную ежегодную ренту... Я брал их кровь. Но я и щедро платил за нее.
Император взял лист бумаги.
- Вершина моего могущества... - Он быстро набросал на листе очертания Европы, перечисляя при этом некоторые свои титулы: - Император Франции... Величайшая империя... я упразднил границу у альпийских гор, и Франция продолжалась Французской Италией, состоявшей из пятнадцати департаментов, раскинувшейся от Турина и впоследствии до Рима... плюс Бельгия, западная Германия, Пьемонт, Саксония... - Его рука умело рисовала на бумаге контуры зависимых областей. - Протектор рейнского союза - этих бесконечных немецких княжеств, повелитель Голландии и Неаполитанского королевства, где королями сидели мои братья Людовик и Жозеф, всей средней и восточной Германии, которая вошла в Вестфальское королевство, где правил мой третий брат Жером... Хозяин ганзейских городов Гамбурга, Бремена, Любека, Данцига и Кенигсберга, - рука императора продолжала штриховать Европу, - и австрийских земель, отданных мною баварскому королю, и польских земель, отданных королю саксонскому... Адриатики, Ионических островов... Пруссия и Австрия, Испания, Португалия трепетали, Россия подчинилась... К восемьсот одиннадцатому я свяжу Париж стратегическими дорогами со всеми отдаленными уголками великой империи.
Он аккуратно провел на бумаге линии этих великих дорог. Кстати, качество этих дорог я испытал на себе. Эта тряска на рытвинах и ухабах...
Император усмехнулся.
- Но я объединил Европу не только дорогами, главное - Гражданским кодексом. В империи и в вассальных странах я ввел общие законы... Париж стал столицей Европы... Теперь во время бесконечных приемов я обожал дразнить зависимых от меня монархов, говоря: "Когда я был лейтенантом во втором артиллерийском полку в Валансе..." И начинал рассказывать какую-нибудь историю из жизни нашего полка. Чтобы они не забывали, что я законное дитя великой революции, молодость нового мира!..
Император задумчиво смотрел на рисунок. Вся Европа была заштрихована оставалась только Англия...
- Подписав в Тильзите мир с Россией, я, казалось, до конца блокировал ненавистный остров. Теперь Александру пришлось подписываться под всеми моими (они назывались "нашими") декларациями о том, что по нашему призыву "континент восстал против нашего общего врага".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93