Теперь бывший раненый офицер — хозяин их судьбы.В рассветном солнце вереница людей заходит в вагоны. В одном составе — охрана. В другом — Семья, 45 человек «людей» и свиты. Больше «людей» и куда меньше свиты согласились разделить изгнание. Еще в начале марта на вокзале в Царском исчезли ближайшие друзья — начальник императорской канцелярии К.Нарышкин, командир императорского конвоя фон Граббе, флигель-адъютант Н.Саблин, принц Лейхтенбергский, полковник Мордвинов… Бежала наутек преданная свита.И вот с ними едут: гофмаршал князь Долгоруков, генерал-адъютант Татищев и несколько фрейлин царицы. Все, что осталось от их блестящего двора. И еще врач Боткин и воспитатель цесаревича швейцарец П.Жильяр… Остальные — «люди», прислуга…Керенский нервничает, сам руководит погрузкой — бесконечные сундуки, чемоданы, ящики, грузят мебель… В вагон входит комиссар Временного правительства Макаров — он будет сопровождать Семью в изгнание (у него уже есть опыт: в начале марта он привез из Ставки в Царское арестованного самодержца).Оба состава должны идти под флагом Красного Креста. С занавешенными окнами они будут проходить мимо больших станций, и на каждой станции комиссар Макаров обязан посылать телеграмму премьер-министру Керенскому. Даже стрелки охраны не знают пока направление маршрута…По путям к своему вагону идут Николай и Александра. Завершается исход из Царского Села.Полковник Артаболевский (он был в числе охраны) подробно записал — как они шли к поезду через подъездные пути, по шпалам, как он, поддерживая ее (у нее слабые ноги), осторожно вел к вагону, как она с трудом поднялась на высокую ступеньку и как легко и бодро (гвардеец!) вскочил он на ступеньку вагона.Это был спальный вагон той самой железной дороги, которую много лет назад, еще будучи наследником престола, он заложил во Владивостоке. Сейчас по этой дороге он отправлялся в изгнание.В рассветном солнце грузили бесконечные чемоданы.Генерал-адъютант Илья Леонидович Татищев, гофмаршал Василий Александрович Долгоруков, воспитатель Пьер Жильяр, лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, фрейлины царицы Анастасия Гендрикова и баронесса Буксгевден, лектриса Екатерина Шнейдер, две подруги — комнатные девушки Аня Демидова и Елизавета Эрсберг, детский лакей Иван Седнев, дядька наследника матрос Нагорный, повар Харитонов и наш старый знакомец Александр Волков входят в вагон. Служители, лакеи, писцы, парикмахер, гардеробщик, заведующий погребом — вереница челяди заняла свои места в поезде.Среди стрелков охраны был фельдфебель Петр Матвеев. Сохранились его «Записки» — воспоминания о Николае Романове.Из «Записок» Петра Матвеева:«Мы увидели, что с царской ветки подходит состав международных вагонов с надписью красными буквами: „Миссия красного креста“… мы все так и не знали, куда едем… Лишь повернув от Петрограда по названиям станций мы поняли, что едем по прямой Северной дороге и везем в сибирские леса и степи бывшего царя».Сверкая окнами в восходящем солнце, двинулся состав в революцию. В горькую нашу революцию.Последнее письмо из дворца Аликс отправила Ане. Письмо она писала ночью, поджидая моторы. Аликс умела дружить:«1 августа. Нам не говорят куда мы едем и на какой срок. Узнаем только в поезде. Но мы думаем, это туда, куда ты недавно ездила — Святой зовет нас туда — наш Друг… Дорогая, какое страдание наш отъезд. Все уложено, пустые комнаты — так больно: наш очаг в продолжении двадцати трех лет, но ты, ангел, страдала гораздо больше…»Всей Семьей они стояли в окнах вагона и смотрели на Царское в поднимавшемся солнце.В 6.10 утра исчезает Царское — и вместе с ним вся их прошлая жизнь. ГЛАВА 9. «Благодарю Бога за то, что мы спасены и вместе» (Сибирский дневник арестанта) В этих двух составах, неотступно связанных друг с другом, — в одном Семья, свита, «люди», охрана и в другом — стрелки (охрана) — они устремились в Сибирь.Из дневника Николая:«1 августа. Поместились всей семьей в хорошем спальном вагоне… Было очень душно и пыльно — в вагоне 26 градусов. Гуляли днем с нашими стрелками— собирали цветы и ягоды.2 августа… На всех станциях должны были по просьбе коменданта завешивать окна: глупо и скучно.4 августа. Перевалили Урал, почувствовали значительную прохладу. Екатеринбург проехали рано утром. Все эти дни часто нагонял нас второй эшелон, со стрелками — встречались как со старыми знакомыми».Дети и Аликс спали, но он не спал. За занавешенными окнами был вокзал в Екатеринбурге.4 августа (продолжение):«Тащились невероятно медленно, чтобы прибыть в Тюмень поздно — в 11.30. Там поезд подошел почти к пристани, так что пришлось только опуститься на пароход. Наш называется „Русь“. Началась перегрузка вещей, продолжавшаяся всю ночь… Бедный Алексей опять лег Бог знает когда!»В Тюмени их встречали…Из «Записок» Матвеева:«Смотрю, открываются двери вагона Романовых. Впереди всех показался Николай. Я обернулся в сторону собравшихся военных властей и вижу, что Романов еще только собирается выходить из вагона, а они стоят все, вытянувшись в струнку, а руки держат под козырек… Как много есть людей, совершенно не проникнувшихся революционным духом!»В 6 часов утра они отошли от Тюмени на пароходе «Русь». За «Русью» плывут еще два парохода — «Кормилец» и «Тюмень» — на них прислуга и багаж. Караван судов идет по реке Туре.6 августа они вошли в реку Тобол.Из дневника:«Река шире и берега выше. Утро было свежее, а днем стало совсем тепло, когда солнце показалось… Забыл упомянуть, что вчера перед обедом проходили мимо села Покровского — родины Григория».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163