!
Ходила по комнате и с размаху села на свободный стул. Ножки у стула разъехались, Лариса упала на пол. Наталья, сёстры и Митя кинулись к ней, схватили за ноги, за руки хотят поднять, тянут в разные стороны, Лариса отбивается от них, визжит. Встала, отряхивается, одёргивает платье. Отец незаметно вышмыгнул в дверь, вышел на улицу.
Да что такое, я третий стул меняю сегодня, вы что их не сделаете, безобразие???!!!
НАТАЛЬЯ (Сколачивает руками стул, ставит его на прежнее место.) Надо к стенке прислонять, ногами упираться, он прислонютый, прислонённый был бы и тогда…
ЛАРИСА. Прислонютый, прислонённый, кошмар, кошмар, кошмар, кошмар, милочка, Наталья Алексеевна, русский народ!!!!!! (Быстро ходит по комнате, дёргает пальцы так, что они хрустят.)
НАТАЛЬЯ. А при чём тут типа того, что, мол, русский народ, если стул упал?
ЛАРИСА. Да, впереди эксгумация, вы не знаете, чего мне это стоить будет! Нет, не в денежном плане, а в духовном, духовном, духовном!
Пальцем в окно почему-то указала, на едва виднеющуюся верхушку церкви. И будто по сигналу в церкви снова нудно зазвонил, завёлся колокол. Все слушают его. Молчат.
НАТАЛЬЯ. Я знаю. В духовном. Типа того что. (Улыбается.)
ЛАРИСА. Что? Что вы знаете? Бедная мамочка. Эксгумация – это ужасно, это – больно. Я видела в каком-то фильме про войну, эти кости, эти истлевшие гробы – ужасно. (Вертит головой по сторонам.) Мне надо успокоиться. Я впечатлительный человек, как все люди искусства, а я сама себя завожу, зачем – не надо , Ларочка, всё будет хорошо. Беды от високосного года. Когда он кончится? У меня завтра сорок дней, как умер Анатолий. Погиб. Мой друг. (Молчит.) Надо было взять Алекса с собой, он бы быстро организовал билеты, коробку с фильмом – где тут… Поди достань тут кино это, черт.
Села на стул, уперлась ногами в пол, как Наталья, смотрит на балкон.
Пожалуйста, не шмыгайте так носом, меня это злит, раздражает.
НАТАЛЬЯ. А я всегда. У меня хронический гейморит. А как заплачу другой раз – вообще льётся, льётся из дырок. Гейморит, прокалывание надо, а не хочу, вредно.
ЛАРИСА. Гайморит, милочка, гайморит. Не “гей”, а “гай”. Господи, Господи!
НАТАЛЬЯ. Ну, гой, гай, гей. Плачу и потому бежит. А ещё пирог в горле застрял.
ЛАРИСА. Ну, плачьте, ради Бога, только вот возьмите платок, а не руками.
НАТАЛЬЯ. Я не руками, а пальцами типа того что.
ЛАРИСА. Да что вы мне наперекор говорите, возражаете? Молчите, прошу. Вы не видите, в каком я состоянии? Нет?! (Пауза.) Что это тут на стене? Это рисунок?
НАТАЛЬЯ. Трещина. Старый дом, рушится. Трамвай катает ещё – и трещина.
ЛАРИСА. Будто рисунок. Профиль. Аборигены. Наскальная живопись. Пирамиды Хеопса. (На улице кричит сова, Лариса вздрагивает.) Это что? Что было?
НАТАЛЬЯ. К Люське любовник пришёл. Он её для юмора совой вызывает.
ЛАРИСА. Совой?
НАТАЛЬЯ. Чтоб подъезд ему открыла. У нас на замках подъезды, воров боимся. Что ж вы такая сердитая, я – боюсь сказать чего невпопад типа того что…
ЛАРИСА (Бормочет.) Питекантропы. Другой век. О, Россия. О, моя родина. Совы. Проснись, Россия, очнись, взбодрись. Мозгами тут брякаете и брякаете. Какой разврат, какое распутство. Прилипло вот: разврат, распутство!!! (Оглядывается, ищет отца. Испуганно:) А где папа? Марево, туман, отец, папуля, сидел и – нету?
НАТАЛЬЯ. А вон он. Уже на улке. Напротив. Во-о-он, поглядите туда.
ЛАРИСА. Где напротив? Где на улке?
НАТАЛЬЯ. Да у молочного вон. Он всегда там сидит.
Все идут в ногу к балкону, встали, смотрят на улицу.
Как Митька их подобрал на вокзале, так он сразу стал ходить туда сидеть, а мамаша ваша тут, на стульчике, на него смотрела сквозь стекло, аж прямо жалко их обоих, не знаю, что они были за люди, то ли они, правда, типа того что любили друг друга, что им надо было друг на дружку смотреть всё время. Хотя старики. Я думаю: с ума сошли оба просто и сразу вместе.
ЛАРИСА (Растерянно.) Да как же это… Как же это…
НАТАЛЬЯ. Он сядет там, будто греется на солнце, а ему все дают другой раз, а он возьмёт так гордо, вечером принесет, бросит на стол, а Митька пожрать купит. Они тут типа того что с месяц жили, я и не знала: Митька немой, ваши молчком.
ЛАРИСА. Заберите, невыносимо, я с ним к врачам за границу, невыносимо!!!!
НАТАЛЬЯ. Забрать? Да он посидит дома и уйдёт. Что ж, не в себе раз. Мы же его оттуда забрали, когда вы типа того что приехали вот сегодня.
МОЛЧАНИЕ.
ЛАРИСА. Кто-то подошёл? У меня куриная слепота, я к вечеру хуже вижу.
НАТАЛЬЯ (Смотрит в окно.) Это?
ЛАРИСА. Ну да, да, это, это?!
НАТАЛЬЯ (Молчит.) Негр, типа того что.
ЛАРИСА. Что он делает?
НАТАЛЬЯ. Негр? Да денег даёт ему, наверное. Ну да. Дал и пошёл.
ЛАРИСА. Куда?
НАТАЛЬЯ. В магазин, типа того что.
ЛАРИСА. Зачем?
НАТАЛЬЯ. За молоком, знать-то.
ЛАРИСА. Я говорю – зачем он денег ему дал, “знать-то, знать-то, знать-то”?!
НАТАЛЬЯ. Ну раз он просит, дак и дал.
ЛАРИСА. Я говорю – откуда у вас тут негры?!
НАТАЛЬЯ. Бывает. Хотя правда, откуда? Не знаю. Это переселение душ. Вот.
МОЛЧАНИЕ.
ЛАРИСА. Негритос, негритос, он вчера упал с колёс. Чёрный негр пьёт белое молоко. Белое молоко – чёрный негр. Негритос-море слёз. Нет, это не негр. Не негр.
НАТАЛЬЯ. Да негр, я видела.
ЛАРИСА. Не негр. Не негр, милочка! Не негр.
Посмотрела внимательно на Наталью. Ходит по комнате. Достала из сумочки помаду, красит губы, обливает себя духами. Сёстры наблюдают за Ларисой, глазами провожают.
Да, да, эксгумация. Вам всем я оплачу расходы, все старания, ваши страдания. Почему тут лежат листья? Они спят на них? Тихо, не отвечайте, я поняла, а то я вообще умру сегодня от всего. О, мама, о, папа, папочка, мои родные, милые!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25