Мы не будем здесь описывать их развратные оргии, но по городу ходили вполне близкие к истине слухи, в которые никто не верил — правда всегда звучит неправдоподобно. К тому же совершенно непонятно, для чего казначей это делал — ведь совращение и растление купчих не имело отношения к его денежным делам. Значит, остается предположить, что он делал это из любви к разврату в сочетании с мелочной подлостью. Мало ему было ограбить людей, так нет: надо было их еще и самих очернить, и жен их превратить в уличных девок.В то время церковь св. Иакова приобрела за двести рижских талеров новый колокол. Для лучшей слышимости его повесили снаружи под небольшой кровлей, вроде голубятни. Видимо, поэтому колокол и прозвали «голубиным». Так вот, с этим колоколом было связано поверье, что он начинал звонить сам по себе всякий раз, когда мимо проходила неверная жена. Наши купчихи, уже растленные подлым казначеем, уговорили своих мужей посодействовать в съеме «голубиного» колокола. И простодушные купцы герр Лунд и герр Трайхман приложили все свое влияние на это дело, и в их головах даже мысли не возникло, что их жены им не верны.А коварный фон Трепш уже готовил последнюю сцену этой драмы. И вот когда распускаемые им слухи наконец вылились в первые проблемы торгового дома наших купцов, он и возник на сцене. Казначей предложил Лунду и Трайхману принести ему на сохранение всю имевшуюся наличность, обещая выдать им грамоту, гарантирующую поддержку со стороны городской казны. Но большая часть денег находилась в обороте, и купцы передали фон Трепшу как раз тот самый мешок с драгоценностями, который оставил им барон Херклафф. Заполучив в свои алчные руки вожделенный мешок, двуличный казначей пригласил купцов в подвал Рижского замка, дабы отведать славного мозельского.И вот все трое спустились в мрачное подземелье замка. Впереди шествовала худосочная и согбенная фигура жадного казначея. В его скрюченных от скаредности пальцах дрожал жестяной фонарь, озарявший неверным светом сырые своды подвала. И откуда вдруг в этом истощенном стяжательством и развратом тщедушном теле взялась такая ловкость и сила? Одного из компаньонов он толкнул в бочку с мозельским, где тот и захлебнулся, а второго ударил по голове черпаком. Затащив еще теплые тела в отдаленный угол винного погреба, злодей засыпал их всяким хламом: рыцарскими штандартами и ржавыми доспехами. Сделав свое черное дело, Трепш вернулся к вожделенному мешку золота. Он блестящими от возбуждения глазами разглядывал небольшие слитки со странными буквами «ц.ц.ц.п.».На следующее утро горожане, придя к торговому дому герра Лунда и герра Трайхмана, обнаружили на дверях огромный замок и сообщение городского рата, что оба купца с деньгами исчезли в неизвестном направлении. Бюргеры, вложившие свои кровные трудовые талеры, пришли в крайнее возмущение и тут же устроили стихийный митинг. Этот митинг перерос в беспорядки, распространившиеся по всему городу. Во время беспорядков была, в частности, разрушена резиденция Магистра Ливонского ордена — Рижский замок, который был потом восстановлен лишь через несколько лет, как раз за год до описываемых в нашей книге событий. Во время ремонтных работ старые подвалы были засыпаны, и останки трудолюбивых, но доверчивых купцов были погребены окончательно.Однако радость преступного казначея оказалась недолгой — вернувшись и не обнаружив в городе ни купцов, ни мешка с золотом, господин Херклафф тут же отправился в городскую ратушу, в кабинет к фон Трепшу. А точнее — в его тайный будуар, где подлый казначей как раз приятно проводил время с почтенными фрау Лунд и фрау Трайхман. Ныне безутешными вдовами. Они втроем барахтались по огромной постели и занимались совершенными непотребствами. И вдруг массивная дверь затрещала и упала вовнутрь казначейского вертепа, а на пороге возник собственной персоной господин Херклафф. Его глаза метали шаровые молнии, а клыки хищно лязгали, будто наточенные дамасские кинжалы. Обе купчихи, дико заверещав и прихватив что успели из верхней и нижней одежды, кинулись в соседнюю комнату, но страшный гость, не обращая на них ни малейшего внимания, грозно двинулся к побледневшему и съежившемуся казначею.— Чем могу служить, господин Херклафф? — дрожащим голосом осведомился фон Трепш.— Отдавай золото, мошенник! — нетерпеливо зарычал Херклафф.— Какое золото? — пролепетал казначей.— То, которое ты взял у Лунда и Трайхмана. Меня не волнует, куда ты девал этих купцов, давай золото!Трепш мелко дрожал, обуреваемый одновременно страхом и жадностью, причем второе явно брало перевес над первым…Когда шум стих и почтенные купчихи решились вернуться, то они застали лишь раскиданную по комнате казначейскую одежду, а на кровати, где они только что предавались невинным утехам, лежал тщательно обглоданный скелет фон Трепша…А господин Херклафф, как ни в чем не бывало выходя из ворот городского рата, ковырял в зубах изящной зубочисткой и печально приговаривал:— Кашется, их бин погорячиться. Теперь я так и не узнаю, куда этот фкусненький казначей подефал мое золото…
x x x
Миликтриса Никодимовна отворила, едва Дубов позвонил в дверь.— Ну где ты шатаешься! — вполголоса напустилась она на Василия, — мы тебя уже давно ждем!Стол в гостиной был накрыт белой скатертью. A на столе красовался блестящий самовар в окружении дорогих вин и разных вкусных разносолов. За столом непринужденно восседал потенциальный работодатель — и Дубов сразу же его узнал. Вернее, узнал его бороду, которую просто невозможно было перепутать ни с какой другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127