— Что?! — вскочил Рыжий. — Она жива?— Жива, разумеется. И не токмо она. — Государь распахнул двери спальни. На пороге стояли Дубов, Чаликова, майор Селезень, баронесса Хелен фон Ачкасофф и Чумичка. При их виде Рыжий беззвучно раскрыл рот и стал медленно оседать на постель.
x x x
Вскоре Дормидонт Петрович покинул терем, прихватив с собой Рыжего, Каширского и Танюшку — первых двоих для доставки в темницу, а третью — не то в монастырь, не то под домашний арест. Удалился и Чумичка, и гости остались одни (если не считать немногочисленной прислуги) в доме Рыжего, где им предстояло провести почти месяц — до следующего полнолуния.— По правде говоря, у меня сейчас одно-единственное желание — от всей души выспаться, — призналась Надя.— Аналогично, — коротко добавил Селезень. Госпожа Хелена и Василий Дубов тоже откровенно позевывали — действительно, за последние несколько ночей нашим путникам поспать почти не довелось.Все четверо разбрелись по своим горницам, но вволю отоспаться им не удалось и на сей раз — причиной преждевременного пробуждения стали крики и вопли, доносившиеся с улицы.— Все ясно — народ выражает радость по поводу очередной опалы Рыжего, — спросонья пробормотал Василий, с трудом подымаясь с постели. Но в данном случае проницательный сыщик несколько промахнулся — ликование было вызвано не политическими, а скорее техническими причинами. По улице несколько человек богатырской внешности толкали майорский «Джип», а сзади валила городская толпа. В кабине важно восседал уже знакомый путникам Борька — тот самый, которому Рыжий, отправляясь в темницу, собирался сдать дела. «Дорвался до руля», неприязненно подумал Василий. «Джип» завели во двор, и толпа разочарованно разбрелась. А уже через несколько минут Дубов, Чаликова, майор и баронесса принимали в гостиной комнате Борьку и одного из «богатырей», которого преемник Рыжего представил как кузнеца и народного умельца Прова Викулыча.— Вот, Александр Иваныч, тот человек, что починил вашу самоходную телегу, — сообщил Борька.— Да там всегой-то одна какая-то хреновина полетела, на которой искорка проскакивает, дак я ее маненько подковал и взад присобачил, -почесывая огромную черную бороду, неожиданно высоким голоском промолвил Пров Викулыч. — Должна работать. — И, немного подумав, добавил: — Овродя бы.— Ну так пойдем, Викулыч, посмотрим, в чем там дело, — обрадовано вскочил Селезень.— Погодите малость, — удержал его Борька. — У меня к вам предложение от нашего Государя — стать одним из Царь-Городских воевод.— Передайте Государю мою признательность, — прогудел майор уже из дверей, — но я предпочел бы остаться простым консультантом.— Кем-кем? — не разобрал Борька.— Ну, советником. — Дверь за Селезнем и Викулычем закрылась. Борька непринужденно уселся за стол:— Государь просил передать, что вы можете жить здесь, сколько вам будет угодно.— Мы не хотели бы злоупотреблять гостеприимством Государя, -дипломатично ответил Дубов, — и, скорее всего, через месяц покинем Царь-Город.— Но, может быть, у вас имеются какие-то пожелания? — продолжал допытываться Борька.— Единственное — неусыпно следите за Каширским. Не давайте ему ни малейшего шанса сбежать!— Учтем, — тряхнул кудрями Борька. — Ну что ж, мне пора. Если что, обращайтесь прямо ко мне. — И преемник Рыжего резво покинул гостиную, едва не столкнувшись в дверях с майором Селезнем.— Ну, Викулыч — молодец, — радостно загромыхал майор, — Починил машинку так, что любо-дорого! Можем ехать хоть сейчас.— А бензина до городища хватит? — с сомнением спросила баронесса.— Должно хватить, — уверенно ответил Александр Иваныч. — В крайнем случае горилкой заправим. Доберемся!
x x x
За ужином Василий сообщил:— Я тут побывал в рабочем кабинете нашего радушного хозяина и, уж извините, это чисто профессиональное, немного покопался в его бумагах.— Ну и как? — живо заинтересовалась баронесса.— Там я нашел тетрадку с его личными записками — нечто вроде дневника. Но большая часть записей сделана на иностранных языках — кажется, на немецком и французском. Сам я ими, увы, не владею…— Разберемся, — уверенно пробасил майор Селезень. — Хотя мне как офицеру претит рыться в чужих бумагах.— Ничего, Александр Иваныч, это пятно на вашей офицерской чести мы возьмем на себя, — успокоила его Чаликова.— Лично я как историк просто обязана копаться в чужих бумагах, -заметила баронесса. — Это мой профессиональный долг!После ужина все прошли в кабинет Рыжего, и Василий продемонстрировал ученическую тетрадку, почти до половины исписанную мелким почерком — судя по всему, и тетрадь, и шариковую ручку, коей были сделаны записи, Рыжий приобрел во время одного из нелегальных визитов в тот мир, из которого прибыли Дубов и его спутники.— Между прочим, это лучший способ шифровки, — заметила баронесса. -Насколько я понимаю, здесь иностранными языками никто не владеет.— Только Рыжий, — задумчиво добавила Чаликова. — Странно…— Тут записи последних нескольких дней, — пояснил Дубов. — Более ранние дневники он, должно быть, хранит в другом месте. Вот здесь, на первых страницах, текст, как я понял, по-французски. Может быть, кто-то из вас владеет этим языком?— Я владею, — к общему изумлению заявил майор Селезень. И пояснил: -Когда-то я состоял при советском военном атташе в солнечном Кот д'Ивуаре, вот маленько и научился.Взяв тетрадку, майор начал, то и дело останавливаясь и подбирая слова, переводить текст «с листа»:— «Часто я задаю себе вопрос — а правильно ли я поступаю, проводя в Кислоярском царстве реформы, имеющие целью вывести его из векового застоя и поднять на уровень современной европейской цивилизации?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127