И. Бартенев со слов не названного им лица записал, что перед смертью в 1872 году Екатерина Николаевна позвала дочь, велела принести шкатулку с письмами Пушкина и сожгла их все до одного.
С большим пиететом выслушав эту справку, почерпнутую Надей из книжки «Юный пушкиновед», Петр Петрович задал вопрос, которого его собеседница ожидала:
– Но если Екатерина Николаевна сожгла все письма Пушкина, то каким образом одно из них оказалось у вас?
– Оно сохранилось благодаря горничной Екатерины Николаевны, которая каким-то образом сумела сберечь от огня одно из пушкинских писем. Должно быть, она была довольно образованной девушкой и лучше, чем ее хозяйка, понимала, что эти письма значат для человечества!
– Как бы там ни было, Наденька, но вы обладаете большой ценностью, -уважительно покачал головой Петр Петрович. – Я хотел сказать, культурной ценностью.
– А я как раз хотела поговорить с вами о его, так сказать, материальной ценности, – подхватила Надя. – Собственно, письмо принадлежит не мне, а одной моей подруге, которая вынуждена его продавать по причине стесненных материальных обстоятельств.
– И, должно быть, ваша подруга – правнучка Ушаковой? – спросил Петр Петрович, как-то странно глянув на свою собеседницу.
– Почти, – обаятельно улыбнулась Надя. – Она правнучка ее горничной.
– Вообще-то у меня есть возможность устроить выгодную продажу, – чуть подумав, произнес искусствовед. – И сколько ваша подруга хотела бы выручить за письмо?
– Желательно сто тысяч, – не задумываясь ответила Надя. – Минимум девяносто.
– Ну что ж, письмо Александра Сергеича того стоит, – со знанием дела заметил Петр Петрович. – Однако хотелось бы прежде на него взглянуть.
Надя раскрыла сумочку и протянула Петру Петровичу сложенный вчетверо лист:
– Это ксерокопия. Вы можете ее изучить и убедиться, что там действительно автограф Пушкина.
– Да, пожалуй. – Петр Петрович бережно сунул листок во внутренний карман поношенного плаща. – Знаете, вашей подруге крупно повезло – как раз сейчас в Кислоярске гостит один мой знакомый бизнесмен, большой любитель искусств. Настоящий Третьяков, но удивительно скромный: скупает картины и вообще всякие художественные ценности, а потом совершенно бескорыстно дарит их музеям и научным институтам.
– Я тут на днях читала в одной газете, будто некто, пожелавший остаться неизвестным, передал в Пушкинский дом неизвестные письма Тургенева, – подпустила Надя. – Это случайно не он?
– Он самый, – радостно закивал Петр Петрович. – И ни за что не захотел, чтобы его имя предали гласности! По правде сказать, до знакомства с ним я и не знал, что такие люди еще встречаются.
– Взглянуть бы на него, – вздохнула Надя.
– Если хотите, я вас познакомлю, – с готовностью предложил Петр Петрович, – только, боюсь, вас ждет разочарование: по внешности и манерам он типичный «новый русский». Это, конечно, своего рода маскировка, чтобы не выглядеть «белой вороной»...
– Нет-нет, раз он такой скромный человек, то не стоит, – завозражала Надя. – Может быть, если он согласится приобрести письмо, то нельзя ли все провести через вас? Заодно и сами сколько-нибудь заработаете...
Надя заметила, как загорелись глазки у искусствоведа, но ответил он примерно так, как Надя и ожидала:
– Когда речь идет об искусстве, а тем более о Пушкине, я отвергаю любые корыстные мотивы! – Однако, немного помолчав, он добавил: – Если я уговорю бизнесмена дать сто тысяч, то согласится ли ваша подруга десять тысяч заплатить мне?
– Не сомневаюсь, что согласится, – уверенно ответила Надя. – Ей так нужны деньги, и как можно быстрее, что торговаться она не станет.
– Ну так как же мы договоримся? – уже совсем по-деловому заговорил Петр Петрович. – Давайте так: я ознакомлюсь с письмом, поговорю со своим другом-меценатом, а потом сообщу результат. Можно ли узнать телефончик либо ваш, либо вашей подруги?
Надя на минутку задумалась: «Да, этого мы не учли. Если я дам свой здешний телефон, то Петр Петрович, или как его там на самом деле, может выяснить, что это – телефон особняка вдовы Лавантус, где квартирует Василий Дубов, и тогда рыбка сорвется с крючка. Ну что ж, придется изворачиваться».
– Видите ли, Петр Петрович, у меня нет телефона, а подруга живет в коммуналке и не очень афиширует свое пушкинское письмо, так что ей лучше не звонить – вдруг соседи по параллельному подслушают...
– А, понимаю, понимаю, – закивал Петр Петрович. – В таких делах всегда нужно соблюдать конфиденциальность. Тогда знаете что, Надюша, я вам оставлю свой телефончик – позвоните... Ну, скажем, завтра вечерком – за это время я успею оценить товар, то есть, простите, проверить подлинность письма, и столковаться с покупателем. – Искусствовед извлек из внутреннего кармана мятый листок и авторучку, что-то нацарапал и протянул Наде.
– Непременно позвоню, – закивала та, пряча листок в сумочку. -Только знаете что, Петр Петрович... Вообще-то я редко ошибаюсь в людях, а глядя на вас могу сказать, что почти на девяносто девять процентов уверена в вашей совершенной честности и порядочности...
– Ну зачем вы так, – смутился искусствовед.
– Это я к тому, что «доверяй, но проверяй», как говаривал Рейган.
– Да, безусловно, – согласился Петр Петрович. – Контроль – первая вещь в любом деле.
– Ну вот, – продолжала Надя, – если ваш меценат решится приобрести письмо, то при акте купли-продажи я непременно буду сопровождать свою подругу, и мы обязательно проверим и даже пересчитаем все деньги.
– Это ваше право, – недовольно буркнул Петр Петрович.
– Поймите, это не от недоверия к вам или, упаси боже, к вашему другу, а просто обычная мера предосторожности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138