Ну а ежели нет… (Вздыхает, словно предчувствуя худшее).
ВУЛЬФ (поспешно). Не будем о грустном. Вы же, Иван Иваныч, как я понял, прямиком из Петербурга…
ПУЩИН. Из Москвы.
ВУЛЬФ. Тем более! Расскажите, чем живет наша первопрестольная.
ПУЩИН. По правде сказать, жизнь в первопрестольной скушна и однообразна. Вот разве что «Горе от ума» ее слегка встряхнуло. (Указывая на привезенную рукопись) Хотел Пушкина попотчевать, но – увы…
ВУЛЬФ. «Горе от ума»? Как будто я что-то слышал…
ПУЩИН. Комедия в стихах. О том, чтобы ее печатать, пока что и речи быть не может, а уж тем более играть на театре, но пиеса бесподобная!
ВУЛЬФ. Вот бы почитать.
ПУЩИН. Отчего ж нет? Правда, оставить вам список я не могу должен обратно вернуть. Мне его для того только уступили, чтобы Пушкину показать. (Листает рукопись) Чего бы вам прочитать? Да тут что ни строчка – афоризм!
ВУЛЬФ. Ну так не ищите, раскройте наугад.
ПУЩИН (раскрывает наугад). О, как раз удачное место. (Читает сначала скоро и чуть монотонно, затем его голос приобретает сдержанную ярость)

Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве,
И где не воскресят клиенты-иностранцы
Прошедшего житья подлейшие черты.
Да и кому в Москве не зажимали рты
Обеды, ужины и танцы?
Не тот ли, вы к кому меня еще с пелен,
Для замыслов каких-то непонятных
Дитей возили на поклон?
Тот Нестор негодяев знатных,
Толпою окруженный слуг;
Усердствуя, они в часы вина и драки
И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг
На них он выменял борзые три собаки!!!
Или вон тот еще, который для затей
На крепостной балет согнал на многих фурах
От матерей, отцов отторженных детей?!
Сам погружен умом в Зефирах и Амурах,
Заставил всю Москву дивиться их красе!
Но должников не согласил к отсрочке:
Амуры и Зефиры все
Распроданы поодиночке!!!
Вот те, которые дожили до седин!
Вот уважать кого должны мы на безлюдьи!
Вот наши строгие ценители и судьи!..

ВУЛЬФ (с искренним восхищением). Великолепно! Не в обиду будь сказано, но эдак и Пушкин не напишет. А судя по содержанию – уж не состоит ли господин автор в вашем…
ПУЩИН (поспешно прикладывая палец к губам). Никаких имен, Алексей Николаич, никаких имен!
ВУЛЬФ. Тогда, Иван Иваныч, прочтите что-нибудь еще – на ваш вкус.
ПУЩИН. Ну что ж, пожалуй. (Вновь раскрывает наугад и читает)

София. Гоненье на Москву. Что значит видеть свет!
Где ж лучше?
Чацкий. Где нас нет.
Ну что ваш батюшка? все Английского клоба
Старинный, верный член до гроба?
Ваш дядюшка отпрыгал ли свой век?
А этот, как его, он турок или грек?
Тот черномазенький, на ножках журавлиных,
Не знаю, как его зовут,
Куда ни сунься: тут как тут,
В столовых и в гостиных.
А трое из бульварных лиц,
Которые с полвека молодятся?
Родных мильон у них, и с помощью сестриц
Со всей Европой породнятся.
А наше солнышко? наш клад?
На лбу написано: Театр и Маскерад,
Дом зеленью раскрашен в виде рощи,
Сам толст, его артисты тощи.
(В окне появляется, незамеченный чтецом и слушателем, ПУШКИН)
На бале, помните, открыли мы вдвоем
За ширмами, в одной из комнат посекретней,
Был спрятан человек и щелкал соловьем,
Певец зимой погоды летней.
А тот чахоточный, родня вам, книгам враг,
В ученый комитет который поселился
И с криком требовал присяг,
Чтоб грамоте никто не знал и не учился?
Опять увидеть их мне суждено судьбой!
Жить с ними надоест, и в ком не сыщешь пятен?
Когда ж постранствуешь, воротишься домой,
И дым Отечества нам сладок и приятен!

ПУШКИН (аплодирует из окна). Браво! Браво!

Немая сцена.

ПУЩИН. Пушкин!
ПУШКИН (впрыгивает в комнату через окно). Пущин!
ПУЩИН. Александр!!
ПУШКИН. Большой Жанно!!

Кидаются друг другу в объятия.

ПУЩИН (чуть отстранившись). Александр, а разве ты не…
ПУШКИН. Как видишь. (Достает из-под шубы пакет и отдает Вульфу) Тут все твои бумаги, Алексей Николаевич. Извини, что принес тебе лишние хлопоты. Но я не смог… Бог свидетель – не смог.

Входит Арина Родионовна.

АРИНА РОДИОНОВНА. Батюшка, Александр Сергеич!..



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16