Но Дуг невероятно растрогался:
– Эмми, ты серьезно? Ты правда хочешь, чтобы я приехал?
– Не говори глупостей. И я, и Джастин – мы оба этого хотим.
– Но я... Эмми, я не уверен, что у меня хватит силы воли поступать правильно. Ты так добра, так великодушна – мне кажется, что, если бы ты любила меня, то согласилась бы даже на тайные отношения... Но это не для тебя. Твоя тетка права. Ох, милая... – Дуг прикоснулся к ее руке; затем взгляд его упал на ее промокшие туфельки. – Ты что, гуляла пешком в такую метель?! Ну-ка, сядь! – Он усадил Эмми в кресло, опустился перед ней на колени и снял с нее туфли. – Промокла насквозь! И чулки тоже. Надо переодеть... О, Эмми, – произнес он со странным всхлипом, обхватил обеими руками ее ногу и внезапно поцеловал ступню. Он хотел проделать то же самое со второй ногой – и Эмми кольнуло неведомое до того мгновения чувство, отчасти жалость, отчасти что-то иное, непонятное, – но тут с порога раздался голос Сэнди:
– Привет.
Всем троим стало до ужаса неловко. Дуг обернулся, не спеша, с достоинством, встал и ответил:
– Привет.
Взгляд серо-зеленых глаз Сэнди не оставлял сомнений: он все понял. Эмми почувствовала, что щеки ее пылают.
– Эмми гуляла по снегу, – невозмутимо сказал Дуг, – и промочила ноги.
– Я не слышала, как ты вошел, – сказала Эмми и поняла, что голос ее дрожит.
– Вижу, – сухо ответил Сэнди. – Простите, что помешал. Я принес тебе рождественский подарок, Эмми.
В руке у него была большая квадратная коробка, обернутая ало-зеленой подарочной бумагой и перевязанная серебряной лентой; под ленту была просунута живая роза.
– Сэнди! – Эмми подпрыгнула и подбежала к нему. Прежде они никогда не обменивались подарками на Рождество, хотя Сэнди обычно присылал ей цветы. – Можно сейчас открыть?
– Вообще-то лучше подождать до Рождества, – сказал Сэнди, – но, с другой стороны, эта штука тяжеловата, чтобы везти ее с собой; так что лучше оставить ее дома – если, конечно, она вообще тебе понравится...
– Ну дай же! – Эмми выхватила у него коробку.
Сэнди усмехнулся; Дуг оставался безучастным. Эмми вынула розу и вставила ее в волосы, разорвала обертку и раскрыла коробку.
Это была статуэтка танцовщицы из венецианского стекла, столь прекрасная, такой тонкой работы, что Эмми невольно вскрикнула от восторга. Золотые крупинки в стекле сверкали и переливались, так что, казалось, еще миг – и фигурка наяву закружится в танце.
– Сэнди! – воскликнула Эмми. – Какая красота!
Сияя, она принялась искать достойное место для статуэтки, примеряя ее то к одному, то к другому столику. Сэнди и Дуг молча наблюдали за ней; затем Дуг произнес:
– Золотая девочка для "золотой девочки". Весьма символично, Сэнди.
– Иногда ты бываешь чересчур умен, Дуг, – добродушно отшутился Сэнди. – Я рад, что тебе нравится, Эмми. Мне она тоже сразу понравилась.
Но слова Дуга неприятно задели Эмми. Ее поразило, что Дуг, со своей хваленой интуицией, заподозрил Сэнди в таком мотиве для выбора подарка. Да, независимый Сэнди, быть может, и не хотел вступать в слишком дружеские отношения с девушкой, у которой много денег; но не в его натуре было намекать на это столь тонко и изысканно...
– Она прекрасна, – снова похвалила Эмми. – Спасибо, Сэнди. Но она же, наверное, стоит целое состояние!
– Ну, не то чтобы целое... – по-прежнему добродушно ответил Сэнди. – Значит, вы скоро уезжаете? Я слышал, Дуг намерен провести Рождество с вами?
Все-то он слышит, прямо как тетушка Медора, подумала Эмми и поставила статуэтку на стол, не переставая любоваться ее хрупкой прелестью. Дуг сказал:
– Да. Эмми и Джастин любезно пригласили меня. И я очень этому рад. Эмми, с этой розой в волосах ты похожа на Кармен.
Сэнди оценивающе взглянул на Эмми:
– Я бы не сказал. Для Кармен Эмми недостаточно смугла и темноволоса. К тому же, роза у нее в волосах, а не в зубах. Кстати, Эмми, тебе нужно переобуться... – практично добавил он.
– О, да! Я сейчас. Вы оба знаете, где у нас выпивка.
Она направилась к двери, а Сэнди обратился к Дугу:
– Ты, конечно, собираешься повидаться с Дианой перед отъездом?
– Конечно, – холодно подтвердил Дуг. – Она считает, что мне обязательно нужно съездить на Ривьеру. Опять же, моя постановка, похоже, доживает последние деньки. Рождественские каникулы она еще протянет, а в январе, боюсь, сойдет со сцены.
Вот почему на следующий день, думая о Томасе Такере, о пьесе Дуга, которая хоть и не провалилась, но и не стала громким событием в театральной жизни, думая еще и о Коррине, Эмми в одиночестве отправилась в театр, где и сделала о Коррине Харрис странное открытие.
11
В тот вечер, когда Сэнди принес золотую танцовщицу, он и Дуг выпили по парочке коктейлей с Джастином. Джастин был розовощек, улыбался и вообще вел себя как раньше. Когда гости ушли – одновременно, – и Эмми, проводив их, вернулась в гостиную, Джастин спросил:
– Что это с ними? Поскандалили?
– С чего ты взял?! Сэнди принес мне подарок к Рождеству. Вот, посмотри! Правда, чудо?
– Стоит немалых денег, – рассудительно заметил Джастин. – Я так полагаю, Дугу это не понравилось?
– Послушай-ка, Джастин, – встревоженно и сердито произнесла Эмми, – уж не вбил ли ты себе в голову, что эти двое соперничают, дабы завоевать мою... мое расположение?
– Скорей, твою руку, – поправил Джастин и, подумав, добавил: – Нет, я так не думаю. У Сэнди достаточно здравого смысла, чтобы не жениться на обладательнице такого богатства; ну, а Дуг женат – и будет женат еще много-много лет.
Агнес, наконец-то, соблаговолила подать ужин.
Джастин радостно сообщил, что готов к путешествию. Эмми сказала, что она тоже;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70