Ловсхайм и я опять остались в ожидании. Ловсхайм все еще был погружен в какие-то темные и беспокойные мысли, а я стоял рядом, мечтая поскорее покончить со всей этой суетой и предстоящими отвратительными вопросами. Теперь уже я чувствовал страшную усталость. Но я знал, что следует иметь наготове свой рассказ. Рассказ, в котором не должно быть несоответствий, потому что мне придется придерживаться одной версии и повторять ее позже на неизбежном официальном следствии. Самым слабым местом было мое хождение в холл. Как я мог объяснить его, не сказав ни слова о Сю?
Через оконные стекла я глядел на тени во дворе. Если ветер прекратится, все будет казаться в лучшем свете. Но, вместо ожидаемого мною затишья, в этот момент налетел новый жестокий порыв, который в бешеной ярости набросился на двор и старый дом. Тени неистово заплясали, а лампочка над входной аркой отчаянно закачалась. Ее размахи были настолько велики, что колеблющиеся лучи внезапно упали на окно в противоположной стороне двора. Занавеска этого окна не была задернута, и на нас смотрело лицо. Человек, наблюдавший за нами из окружающего мрака, мог отчетливо видеть нас на освещенном фоне. В свете, упавшем на него, лицо казалось бледным и страшно измученным.
Ясно виделось, что, кто бы ни был этот наблюдатель, он необычайно интересовался сценой, на которую смотрел.
Но это лицо... это было лицо девушки, и оно было обрамлено волосами, низко спускавшимися на ее щеки, как у средневекового пажа.
Глава 4
Это была Сю Телли. Нет, не она. Нет, это была Сю Телли! Я говорил себе, что ошибся, уверял себя, что вспышка света была слишком кратковременной и осветила лицо на одно мгновение, слишком короткое, чтобы я мог узнать чье-либо лицо. Я уговаривал себя, что не могу даже поклясться, что это было женское лицо, так как, сколько я ни думал, я не мог вспомнить ни одной определенной черты, а поэтому неразумно было бы утверждать, что это была Сю Телли. Но я продолжал, не отрываясь, смотреть на это темное окно с раскрытыми ставнями, пытаясь угадать, кто стоит за этими мрачными стеклами, и меня не покидало ощущение сходства этого лица с Сю Телли.
Но даже если это и была она, что из этого? При неестественном свете, в этой мгновенной вспышке, каждое лицо показалось бы странным, искаженным и бледным.
И тут я увидел, что Ловсхайм в достаточной мере вышел из своего задумчивого состояния, чтобы перехватить мой взгляд и последовать моему примеру. Взглянув на него, я заметил, что он также смотрит в это окно с открытыми ставнями, и на его лице явно отражалось беспокойство. У меня создалось впечатление, что, погрузившись всем существом в мрачные проблемы, которые ставило перед ним это убийство, он все же упустил какой-то важный и срочный аспект этой проблемы. Это впечатление подтвердилось, когда он, порывисто вздохнув, бросил быстрый косой взгляд и неожиданно сказал:
– Ну, я должен идти. Грете понадобится моя помощь в некоторых делах, а вы и отец Роберт можете остаться около... него.
Он показал глазами на труп.
– Подождите, – сказал я. – Что это за комната напротив, наискось отсюда? Какой ее номер? Та, с открытыми ставнями.
Его глаза были затуманены какой-то мыслью, и в то же время в них проявилось некоторое беспокойство, связанное с моим вопросом.
– Вы имеете в виду ту комнату напротив? Какой ее номер?! Тридцать четвертый или тридцать пятый, не помню точно. Почему это вас интересует?
Значит, это не комната № 19!
– Она никем не занята?
– Нет! – без малейшего колебания ответил он.
– Я только что видел лицо в этом окне.
– Нет, нет, вы ошиблись. Там никого нет. Он облизнул губы и добавил:
– Если только кто-либо не вошел туда случайно, по ошибке. Может быть, мадам Бинг или кто-нибудь из прислуги.
– Там несомненно было сейчас чье-то лицо, Ловсхайм.
Мне показалось, что он почувствовал некоторое облегчение от намека на то, что я не узнал этого лица. Я сказал несколько слов священнику, который ответил, не повернув головы. Ловсхайм вышел. В коридоре он встретил маленького слугу, остановился, чтобы переброситься с ним парой слов, затем исчез за углом, а слуга поспешил к нам.
Очевидно, слуге уже было кое-что известно об убийстве, потому что он поглядел внимательно на мертвеца, перекрестился, но не задал ни одного вопроса, хотя его светлые глаза горели от возбуждения, и он бросал нервные взгляды на окружающие нас тени.
Он сказал, задыхаясь, что мадам вызвала его и велела оставаться с нами, пока мсье будет помогать ей.
Я подумал, что, наверно, Ловсхайм ушел, чтобы строить козни вместе с женой. Интересно было, какие каверзы замышляли они во мраке комнат этого старого отеля, по которым гулял ветер. Возможно, они изобретали средства и методы, чтобы отвратить от себя опасность. Меня не устраивало стоять здесь в бесплодном ожидании в то время, как полиция должна была быть уже в пути и самым вероятным кандидатом на арест был, несомненно, я. И все-таки я почти ничего не мог сделать, чтобы воспрепятствовать этому. Впрочем, я мог пойти и взглянуть на площадку, на которой я споткнулся об мертвое тело, и стоило бы еще раз осмотреть этот подозрительный двор.
Войдя в свою комнату, я набросил на плечи пальто и вынул из чемодана карманный фонарик. Маленький слуга с тревогой следил за мной, и, выходя, я сказал ему.
– Я хочу осмотреть двор. Вернусь через минуту.
Мои слова, казалось, мало успокоили его, но, конечно, он ничего не возразил на них. Священник быстро и монотонно бормотал слова, которые я принимал за молитву, и не обернулся, когда я открыл дверь на площадку. Ветер резко подул, вздымая складки его сутаны, шевеля волосы на голове слуги и распахивая пальто на мертвеце, возвращая ему на мгновение гротескное сходство с живым существом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71