— Что ты здесь делаешь? — спросил я негромко.
Я надеялся, что звук моего голоса успокоит его. Фел откинулся на спинку кресла, обхватив голову руками.
— Пошел ты со своими вопросами! Мне надо выбраться отсюда! Мне нужны деньги! Мне нужна машина! Я хочу убраться из этой чертовой берлоги!
— Денег я тебе дам, — сказал я. — Я помогу тебе скрыться и достану машину.
Фел уставился на меня. Он трясся всем телом, но теперь в его глазах появился огонек надежды.
— Еще бы ты отказался! — прохрипел он. — Ты и твои проклятые миллионы! Ты-то не внакладе, верно?
Эти слова были ошибкой. Я начал испытывать к нему жалость, но сказанное им сразу заглушило во мне всякое чувство сострадания.
— Я же обещал, что помогу, — сказал я.
— Как она могла убить этого педика? — спросил он, тупо уставившись на свои грязные руки. — Поганая тварь! Знаешь, как она обошлась со мной, со своим братом? — Фел поднял на меня глаза полные горя. — Мы рванули из этого проклятого места. Ожерелье было у нее. Мы сели в машину и погнали по шоссе как шальные. Она вела. Я крыл ее за стрельбу, но она на меня не взглянула. Я думал, что мы катим в Майами. Я ни во что не вмешивался, а только и мог, что ругаться. Когда мы свернули на дорогу через болото и мангровый лес — знаешь, сразу за городом, она вдруг нажала на тормоза. У меня штаны были мокрые, я все оглядывался, не гонятся ли за нами легавые. Я заорал на нее, чтобы она не останавливалась. Как сейчас ее вижу. — Он снова с силой ударил кулаками по коленям. — Ее чертовы гляделки были вроде ледышек. «Задняя левая камера спустила, — сказала она. — Вылезай и посмотри».
Ну, я вылез и посмотрел. Ладно, пускай я балда, клюну на что угодно. Я и машину обойти не успел, как она, сука, была такова со всеми бриллиантами. Ей было плевать, что будет со мной.
Его голос прервался, и он снова заплакал, раскачиваясь в отчаянии взад и вперед. Я закурил. Я больше не боялся его, хотя и понимал, что он по-прежнему опасен. Если полиция схватит его, он все расскажет. Глядя на него, я принял хладнокровное решение. Нужно заставить его замолчать. Если я хочу обеспечить себе безопасность, иного выхода нет. Я сидел, курил и смотрел на него, пока он скулил и плакал. Его грязь, его вонь, его жалкое малодушие делали его в моих глазах столь же незначительным, как муха на стекле. Часы на здании муниципалитета пробили двенадцать.
— Ты, наверное, проголодался, Фел, — сказал я. — Я принесу тебе что-нибудь поесть.
— Проголодался! Я подыхаю с голоду! И натерпелся же я! Я питался сырой рыбой и крабами в том проклятом болоте. Ты был там когда-нибудь? Это вонючее болото полно змей и крокодилов!
Я позвонил в ресторан и попросил метрдотеля принести ленч.
— Выйди на террасу, Фел, и не показывайся. Он схватил стакан с виски, осушил его, а потом вышел на террасу. Я отнес его стакан на кухню, занятый только одной мыслью: как заставить его молчать? Я сознавал, что обдумываю убийство, но эта мысль не шокировала меня. Если я сумею избавиться от него, а потом и от Реи, то буду в безопасности. Мало того, я смогу наслаждаться всеми благами мира.
Я вернулся в гостиную и сел. За пятнадцать минут, в течение которых я дожидался официанта, у меня в голове начал складываться план. Я считал, что с Фелом будет нетрудно покончить. Другое дело — Рея. Ладно, не все сразу. Появился официант, кативший перед собой сервировочный столик. При виде меня он просиял улыбкой.
— С добрым утром, мистер Карр. Рад снова вас видеть. Мэтр посылает вам бутылку шампанского со своими наилучшими пожеланиями. Шеф сегодня постарался для вас.
Я дал ему на чай два доллара и, когда он ушел, выглянул на террасу, где Фел сидел, прислонясь спиной к балюстраде и подтянув колени к подбородку.
— Иди ешь, — позвал я.
Он протиснулся мимо меня, подошел к столу и уставился на еду, потом сел и начал есть. Он ел как изголодавшаяся свинья, набивая рот едой, проглатывая огромные куски, громко давясь. Меня так замутило от него, что я вышел на террасу и ждал там, пока он закончит. За это время в моем сознании окончательно сформировался план. Я нашел способ отделаться от него раз и навсегда, и при этом без всякого риска. Услышав громкую отрыжку, я решил, что он кончил есть, и вернулся в гостиную. «Бог знает что подумает официант, когда придет за столиком», — подумал я, глядя на завершенную трапезу.
Фел измазал всю скатерть. От обширного выбора сыров ничего не осталось. Корзинка, в которой раньше лежало шесть булочек, опустела. Винные пятна усеивали не только скатерть, но и безукоризненную салфетку, которой был покрыт сервировочный столик. Даже в корзинке с фруктами не осталось ничего. «Не беда, — сказал я себе, — десятидолларовые чаевые все уладят». Я посмотрел на Фела, который раскуривал сигарету.
— Здорово! — сказал он. — И умеете вы жить, жлобы богатые! Лучшей жратвы я в жизни не ел!
— Ты просто проголодался, — сказал я.
— Да. Ты вот сидел здесь себе в этой шикарной хате, а я там в темноте со змеями. Он уставился на меня с ненавистью.
— Ладно, кореш, ты втравил меня в эту кашу, ты и вытащишь. Не то гляди! Если копы меня заметут, я расколюсь! Оба сядем на двадцать распроклятых годочков!
Сам того не зная, он приговаривал себя к смерти.
— Как ты сюда пробрался, Фел? — спросил я. Я сел и закурил.
— Любой пацан сумел бы. Ни черта трудного. Ладно, неважно. Мне нужна машина и деньги.
— Можешь взять мою машину. Она стоит перед домом. Сколько тебе нужно денег? Он с прищуром посмотрел на меня:
— Пятьсот кусков. Я кивнул:
— Столько я наберу. Какие у тебя планы, Фел?
— Я поеду в Ки-Уэст. Там у меня есть кореш, который переправит меня на Кубу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61