Следующие два часа я провел в ночном кинотеатре, где смотрел старый вестерн. Он оказался достаточно увлекательным, чтобы приковать мое внимание. Когда зажегся свет, я вышел с толпой зрителей на жаркую пыльную улицу и направился к машине. Прежде чем завести мотор, я неподвижно посидел несколько минут. «Пора», — подумал я и был несколько обескуражен тем, что у меня сильно забилось сердце, а ладони покрылись потом.
Ярдов за триста от станции обслуживания находилась придорожная площадка для стоянки автомобилей. Я завернул туда и выключил мотор и огни. Впереди ритмично вспыхивали буквы «Калтекс». Выйдя из машины и отступив в тень, я надел пиджак, парик и очки. У меня так дрожали руки, что я уронил игрушечный пистолет, доставая его из сумки. Несколько минут я лихорадочно шарил в траве, прежде чем нашел его. Сердце стучало как молот. Секунду я колебался, не в силах решить: вернуться в отель или продолжать задуманное. Потом перед моим мысленным взором возникла Рея, ее рыжие волосы и циничные зеленые чувственные глаза, и это придало мне решимости. Я быстро зашагал вдоль травянистой кромки шоссе к огням станции обслуживания. Лишь изредка мимо проносились машины. Приблизившись к станции, я замедлил шаг. Держась в тени, я медленно продвигался вперед. Теперь я отчетливо видел маленький, хорошо освещенный офис.
Толстяк служитель с сигаретой, свисавшей с нижней губы, смотрел ночную телепередачу. От нервного перенапряжения мое сердце билось так неистово, что я с трудом дышал. Несколько минут я стоял неподвижно, наблюдая за ним. Шоссе было пустынно. Если действовать, то сейчас Я услышал собственное бормотание:
— Рехнулся? Ведь ты можешь угодить в тюрьму!
Но я двинулся вперед, до боли стискивая рукоятку игрушечного пистолета. Служитель поднял голову, когда я толчком распахнул стеклянную дверь. При виде меня он насторожился, а потом, заметив пистолет, окаменел.
— Это ограбление! — прорычал я. Слова прозвучали довольно неубедительно. Я был испуган не меньше его. Мы уставились друг на друга. Он был лет пятидесяти, толстый, седеющий, с виду — типичный семьянин, со спокойными карими глазами и решительным ртом человека, привычного к ответственности за близких. Он оправился от испуга. Его пристальный взгляд остановился на пистолете у меня в руке и вдруг утратил напряжение.
— Тут нет никаких денег, сынок, — спокойно сказал служитель. — Не повезло тебе.
— Давай деньги — или эта штука выстрелит! Мне сделалось тошно от дрожи в моем голосе. Я знал, что выгляжу не грознее мыши.
— У нас тут система, сынок, — произнес он тоном, которым обычно разговаривают с ребенком. — Ночной сейф. Все, что я получаю, до последнего бакса, идет вон в тот стальной ящик, и только босс может его открыть.
Я уставился на него. По моему лицу струился пот.
— Я подарил сыну на Рождество такой же пистолет, — продолжал служитель. — Он прямо-таки помешался на Джеймсе Бонде. — Толстяк перевел взгляд на освещенный экран телевизора. — Шел бы ты к себе, а? Может, я отсталый, но вот нравится мне Боб Хоуп.
Он благодушно рассмеялся, потому что Хоуп как раз произнес: «У меня даже пузо с брюшком». Совершенно уничтоженный, я вышел на темное шоссе, вернулся к своей машине и поехал в город.
Глава 5
Оказавшись у себя в номере, я повалился на кровать, охваченный отчаяньем. Дешевка! Насмешка Страшилы звучала у меня в ушах. Да Дешевка! У меня болела голова, и я дрожал от разочарования и стыда. Я трус! Что-то не так в моем механизме! Видимо, лишь выведенный из себя, я способен на решительные действия, но в спокойном состоянии я не грознее мыши Я отчетливо понимал, что моя жалкая попытка сравняться с Реей оказалась мертворожденной. Я знал, что не решусь на вторую попытку в убеждении, что она неминуемо приведет к моему аресту. Я безнадежный, никчемный, малодушный дилетант! Мне повезло с толстяком заправщиком. Едва взглянув на пистолет, он узнал в нем игрушку и отмахнулся от меня с пренебрежением, которого я заслуживал. Мои мысли переключились на Рею. Мое тело мучительно желало ее, и я больше не убеждал себя, что я сошел с ума, что ее порочность и злоба могут погубить меня. Песня сирены неумолчно звучала в моих ушах, и я не в силах был ей противиться. Я помнил ее слова: «Когда ты получишь меня, это обойдется тебе подороже обеда». Я помнил, как она выглядела, говоря это: зеленые глаза, полные обещания, тело, слегка выгнутое в мою сторону, чувственная улыбка. Теперь мне было наплевать, какая будет цена! Куда девалась высокомерная уверенность, что я получу ее задаром! Я должен обладать ею, пусть даже на ее собственных условиях. Чего она потребует? Дженни записала в досье Реи, что та была проституткой. А если предложить ей двести долларов? Это чертовски высокая цена для шлюхи. Она не сможет отказаться от двухсот долларов! Может быть, овладев ею, я избавлюсь от наваждения?
Я начал успокаиваться, хотя у меня по-прежнему болела голова. В нетерпении я слез с кровати, проглотил восемь таблеток аспро, запил водой, снова лег и стал ждать, когда таблетки подействуют. На деньги купишь все, говорил я себе, хватило бы денег. Я куплю ее! Дженни сказала, что она одержима мыслью разбогатеть. Рея, убеждал я себя, с радостью ухватится за двести долларов. Для меня уже не имело значения, что я покупаю ее за деньги. Непреодолимая похоть мучила меня, требуя увидеть ее в постели обнаженной. Стоит мне овладеть ею, удовлетворить свою похоть, и я вернусь в Парадиз-Сити и забуду о ней.
На следующее утро, чувствуя себя гораздо увереннее, я зашел в банк и обменял на деньги пять стодолларовых дорожных чеков. Просто на всякий случай, как говорил я себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61