— Бин вспотел от возбуждения. Такой человек как Радниц не стал бы с ним говорить, если бы он не был тем человеком, которому нужны марки. — Вас интересуют восемь русских марок?
Наступила пауза, потом Радниц ответил:
— Да, интересуют.
Бин замялся. Он не знал, как действовать дальше.
— Я сказал, что заинтересован, — резко повторил Радниц, слыша в трубке лишь гудение. — Они у вас?
— Они у меня. — Бин вытер пот с лица. — Сколько вы за них дадите?
— Мы говорим по открытой линии, — вкрадчиво произнес Радниц. — Я предлагаю вам встретиться. Приезжайте сейчас же.
Напряжение, владевшее Бином, вдруг спало. Выходит, этому могущественному человеку здорово невтерпеж, — подумал он.
— Я перезвоню. Сейчас я занят. Может быть у меня найдется для вас время где-нибудь вечером, — сказал он и положил трубку.
— Звонили из бунгало, сэр.
— Это Пинка, надо полагать?
— Да.
— Вы получили утренний доклад Лессинга?
— Да, сэр. Эллиот и мисс Лак покинули бунгало в 10.00. Их сопровождают. Лак вышел в 10.45. Его также сопровождают. Радниц кивнул.
— Держите меня в курсе, — сказал он и жестом отпустил Хольца.
В отеле «Эксельсиор» Эллиот закрылся в кабине телефона-автомата и ждал, когда его соединят со штаб-квартирой ЦРУ в Вашингтоне.
Он видел Синди, сидящую у противоположной стены холла, не сводящую с него тревожного взгляда. Когда его соединили, он помахал ей. Он попросил мистера Ли Хемфри. Ему пришлось говорить сначала с помощником секретаря, наконец, трубку взял сам Хемфри.
— Мистер Хемфри, я хочу остаться неизвестным, — сказал Эллиот. — Как я понимаю, ваша организация интересуется восемью русскими марками.
В голосе Хемфри не было ни малейшего колебания, когда он ответил:
— Правильно. Если у вас есть какая-нибудь информация относительно этих марок, ваш долг перед государством немедленно сообщить ее.
Эллиот скорчил гримасу.
— Мой долг перед государством? Нельзя ли поточнее?
— Государство нуждается в этих марках. Об этом извещены все филателисты в стране. Трехлетнее тюремное заключение и штраф в тридцать тысяч долларов грозит каждому, кто утаит марки и не отошлет их немедленно.
— Вы можете сказать, мистер Хемфри, почему эти марки так важны для государства?
— Не могу. Марки у вас?
— Если бы я знал причину, это существенно изменило бы дело, — сказал Эллиот. — Будьте со мной откровенны, скажите, почему эти марки имеют такое значение, и я отвечу на ваш вопрос.
— Я не могу сказать этого по телефону. Если вы купили марки, или знаете, где они, или располагаете какой-нибудь информацией, ваш долг пойти в ближайший офис ЦРУ и либо поделиться информацией, либо отдать марки.
— Вы все время говорите о долге, мистер Хемфри. Мне предложили за них миллион долларов. Сколько предложит государство?
— Это мы можем обсудить. Так они у вас?
— Я перезвоню вам позже, — сказал Эллиот, понимая, что достаточно долго говорил по этому телефону. Достав платок, он тщательно вытер трубку, а затем и дверную ручку кабины. Уверенный, что стер все отпечатки, он подошел к Синди.
По выражению его лица ей стало понятно, что он озабочен.
— Что случилось?
Он передал ей свой разговор с Хемфри и ее глаза все больше округлялись.
— Долг перед государством? — Она взяла его за руку. — Что это значит?
— Там не в ходу лишняя рекламация, — сказал Эллиот. — Мне кажется, нам придется отдать эти марки. Меньше всего нам нужно, чтобы за нами охотилось ЦРУ.
— Давайте вернемся домой, возьмем марки и отошлем их, — сказала Синди. — Как вы думаете?… Что это?
Эллиот легонько подтолкнул ее локтем, видя двух рослых, небрежно одетых мужчин, быстро вошедших в холл отеля. Один из них подошел к девушке за коммутатором и обменялся с ней несколькими словами, потом направился к кабине, из которой говорил Эллиот.
— ЦРУ, — сказал Эллиот. — Не волнуйтесь. Я хочу посмотреть, что они будут делать.
Один из мужчин осторожно опылил трубку порошком, ища отпечатки пальцев, второй подошел к швейцару и начал расспрашивать его.
— Ладно, Синди, пошли, — Эллиот непринужденно встал. Вестибюль кишел туристами и, медленно пробираясь сквозь толпу, они не привлекли к себе внимания.
— Нужно еще раз поговорить с Хемфри, — сказал Эллиот. — Поедем в Дайтон Бич.
Они сели в машину и поехали на север. По дороге Синди с тревогой поглядывала на него. Его лицо хранило горькое выражение, пугающее ее.
— Дон, давайте вернемся, — сказала она. — Все это неважно, обойдемся. Не нужны мне эти деньги. Если вы останетесь с папой и со мной…
— Хватит, — отрывисто бросил Эллиот. — Я вас предупреждал, Синди, чем это кончится. Во мне есть что-то, приносящее несчастье. Мы встретились, понравились друг другу, нам было хорошо вместе, на том и конец. Посидите спокойно. Я хочу подумать.
Синди погрузилась в молчание, стискивая коленями руки, сжатые в кулаки.
Ведя машину по широкому шоссе, Эллиот силился разрешить проблему. По каким-то важным причинам эти марки приобрели первостепенное значение. Это правда, иначе человек из ЦРУ не сказал бы такого: «Ваш долг перед государством». На противоположной чаше лежал миллион, предложенный Радницем. Если он отдаст марки Хемфри в надежде получить вознаграждение, тот наверняка захочет узнать, где он их взял, и тогда всплывет история с Ларримором. Для Эллиота было это немыслимо. Единственный способ — отослать марки Хемфри по почте и распрощаться с миллионом.
«Деньги не имеют значения», — сказала Синди и он мог ей поверить. Она и Джо долгие годы жили, едва сводя концы с концами, воруя и не ожидая многого, и могли вернуться к прежнему образу жизни. Бин не имеет значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55