– Это мистер Хэммонд. Она ждет моего звонка.
– Извините, сэр, но миссис Марло спит. Я не имею права беспокоить ее.
– Но я должен поговорить с ней. Она ждет моего звонка.
– Очень сожалею, сэр. – В его голосе действительно слышалось сожаление. – Миссис Марло нездоровится. Доктор дал ей снотворное. Ее нельзя будить.
– Я этого не знал. Извините. – И я положил трубку.
Что происходит, спрашивал я себя. То ли она использовала болезнь как предлог, чтобы незаметно уйти из дому, то ли действительно заболела?
Я вытер платком потные ладони.
Марло уже давно ждет Одетт на стоянке в бухте Одиночества. Вот-вот он поедет домой. Как скоро он обратится в полицию?
И тут внезапная мысль пронзила меня насквозь. Две пленки в банковском сейфе уже не могли защитить меня. Ложное похищение – это одно, убийство – совсем другое. Полиция заявила бы, что мы поссорились и я убил ее из-за денег.
Я не мог оставить ее тело в кабинке. От него следовало срочно избавиться. Если Билл Холден найдет тело, он позвонит в полицию. Там поинтересуются, кто арендовал кабинку, и он назовет меня. Полиция, естественно, захочет узнать, ради чего бывший заключенный, не имеющий ни денег, ни работы, чуть не две недели арендует роскошную пляжную кабинку. Они прямо спросят, где я был прошедшей ночью. Тим Коули видел меня с девушкой. Я представил ее как Энн Харкаут. Полиция начнет расследование, и, как только выяснится, что никакой Энн Харкаут не существует, они тут же сообразят, что на автовокзале я встречал Одетт Марло.
Как отреагирует Рея, узнав об убийстве падчерицы? Признается в организации ложного похищения, чтобы потом обвинить меня в убийстве Одетт? Я понял, что должен поговорить с ней.
Но первым делом надо было увезти из кабинки тело Одетт.
Меня чуть не вывернуло наизнанку при мысли о том, что придется прикоснуться к ее телу, но другого выхода не было. Я решил спрятать труп в каком-нибудь укромном месте, где его не могли найти, а потом попытаться встретиться с Реей.
В миле от автострады был заброшенный серебряный рудник. Туда редко кто заглядывал, и он находился по дороге к моему дому. Спрятанное тело могло лежать там многие месяцы. Возможно, его вообще бы не нашли.
Я выпил еще виски, собрался с духом, подогнал «паккард» вплотную к ступенькам веранды, открыл багажник. Затем прошел в спальню.
Стараясь не смотреть на Одетт, я завернул ее в покрывало и поднял на руки. Она оказалась на удивление тяжелой. Я опустил тело в багажник, выдернул покрывало, захлопнул крышку.
Меня мутило. Я вернулся в кабинку, снова выпил, поправил постель, на которой только что лежала Одетт, расстелил покрывало, бросил парик в чемодан, осмотрел спальню, чтобы убедиться, что не осталось вещей Одетт, вошел в гостиную.
Я уже направился к выходу, когда заметил лежащий на столе «дипломат». Я совершенно забыл о деньгах! Они потеряли для меня всякий интерес. Меня воротило от них. Эти деньги привели к убийству. Я решил выбросить их вместе с телом Одетт.
Я схватил «дипломат», потушил свет, выскочил за дверь, запер ее на ключ и сел в машину.
От рудника меня отделяли три мили. Дорога проходила через Палм-Бей, а рудник находился между этим курортным местечком и Палм-Сити. Часы показывали десять минут четвертого. Машин не было, но шоссе могла патрулировать полиция. Поэтому я ехал осторожно, не превышая скорости, не привлекая к себе внимания.
Но мой план избавления от тела Одетт лопнул, как мыльный пузырь, на Главной улице Палм-Бей.
Подъезжая к перекрестку, я заметил полицейского, стоящего у пульта переключения светофора. Нас разделяло сорок ярдов, когда зажегся красный свет. Я мягко нажал на педаль тормоза, и «паккард» плавно остановился перед белой чертой на асфальте.
Я сидел, не шевелясь, притворяясь, будто меня нет, осознавая при этом, что полицейский смотрит на меня, так как больше смотреть ему было не на кого.
Мне казалось, что, кроме нас двоих, на земле не осталось ни единого человека. Неоновые вывески Палм-Бей сияли и переливались только для нас. Лишь нам светила огромная желтая луна, плывущая в безоблачном небе. На широкой, уходящей вдаль полосе асфальта больше никого не было.
Я не сводил глаз с красного огня светофора, с нетерпением ожидая, когда же он переключится на зеленый.
Полицейский откашлялся, затем сплюнул на дорогу. От неожиданного звука я вздрогнул и посмотрел на него.
Высокий, плотно сбитый, с круглой, похожей на шар, головой, насаженной на широкие плечи, полицейский явно скучал.
Я чувствовал, как на лице выступает пот, и вновь перевел взгляд на светофор.
Красный круг мигнул и погас, уступив место зеленому. Я убрал ногу с тормозной педали и с предельной осторожностью нажал на педаль газа, чтобы тронуться без рывка, не «вызывая тем самым неудовольствия полицейского.
Машина двинулась вперед, затем что-то заскрежетало, „паккард“ дернулся и застыл на месте.
Я вернул переключатель скоростей в нейтральное положение, затем включил первую скорость и вдавил в пол педаль газа. Двигатель взревел, но „паккард“ не шевельнулся.
В охватившем меня паническом ужасе я понял, что посте стольких лет верной службы полетела коробка передач. Какая-то шестерня потеряла последний зуб, и я застрял в десятке футов от полицейского, а в багажнике лежало тело Одетт.
Оцепенев, я сидел, сжимая руками руль, не зная, что предпринять.
Тем временем зеленый свет сменился красным.
Полицейский снял фуражку и почесал бритую голову. Лунный свет играл на его красном, грубом лице. На вид ему было лет пятьдесят.
Я включил заднюю скорость, надеясь, что смогу отъехать к обочине, но машина не слушалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52