— Хафиз я… из Дербента. Ризваном Халифовичем зовут. От самой Мекки идем… Давно уж странствуем.
— А я Аюп из Ушкалоя, — представился возница а, походя — меж словами, мягко опустил широкую натруженную ладонь на непокрытый затылок мальчишки, принуждая того поклониться. После учтиво прошептал: — Так вы, уважаемый, совершали хадж!..
Подросток исполнил волю отца покорно, но юное любопытство держало верх, и он все ближе перемещался к лежавшему мужчине…
— А что же с вашим попутчиком? — склонился над еле дышащим человеком Аюп.
— Это с ним иногда происходит. Давно болеет… Надеюсь посещение жемчужины Мекки — храма Кааба излечит его хворь.
— Могу ли я чем-нибудь помочь, хаджи Ризван? Дать вам воды, лепешек или немного денег?
— Благодарю тебя, сын мой. Ты поезжай… Аллах вознаградит тебя за добрую душу. А попутчик мой отдохнет, восстановит силы, и мы снова тронемся в путь.
Мальчишка несмело коснулся плеча больного, погладил его щеку, обросшую редкой и короткой бородой. Сочувственно цокнув язычком, заботливо смахнул чумазой ладошкой с лица того несколько крохотных снежинок…
— Не довезти ли вас до села? — опять нашелся мужчина, уж было собравшись взобраться на повозку.
Но тот отрешенно смотрел куда-то невидящим взором и, позабыв о мимолетной встрече, нашептывал высказывания Мухаммада. Вол, поднатужившись, тронул высокую арбу, и по округе сызнова разнесся скрип, разбавленный гулким стуком мельтешивших колес о неровности дороги. Скоро две сгорбленные фигурки, сидевшие на деревянном коробе, доверху набитом округлыми камнями, плавно уплыли вдаль…
— Вы уж коли взялись, папаша, фантазировать, так доводили б дело до конца, — внезапно оживши, проворчал «умирающий».
Улем перестал шептать и стрельнул прищуренным глазом на недовольного напарника:
— Ва-ай, дорогой Паша!.. Ты, оказывается, обманщик!? Говорил: языка чеченского не знаю; а сам лежал, слушал и мал-чуток понимал?
— Что ж я, имени вашего, да слов «Дербент» с «Дагестаном» не разберу? Они и на тарабарском звучат так же. Зачем вы называете незнакомым людям свое имя и место жительства? А ну как они догадаются о вашей причастности…
— По-твоему, я должен врать людям с первой фразы?
— Ну, так начните со второй…
— Дорогой Паша, — поучительным и возвышенным тоном перебил Чиркейнов, — долгим служением Всевышнему я заработал такой непререкаемый авторитет в Дербенте, да и во всем Дагестане, что одного моего слова будет достаточно для полного оправдания.
— Ну, смотрите, дело ваше. А, по мне проще было б наплести… Так что, не похож этот Аюп на бандита?
— Нисколько!
— А много ли вы их видели-то — бандитов, на своем каспийском побережье?
— подозрительно спросил старшина.
— Мал-чуток довелось… — отчего-то вздохнул тот и вдруг всполошился: — Цог, Паша, цог!.. Молчи, — кто-то едет!
Но Ниязов уж и сам заслышал гудящий двигатель автомобиля — вновь откинулся головой на скомканный порожний мешок, прикрыл глаза и вид принял прежний — угасающий, полуживой.
По вздыбленному косогору, поднимая жгуты сизой пыли, мчалась белая «Нива». Вынырнув из-за поворота, она немного сбавила скорость и, почти миновав находившихся под скалой мужчин, резко тормознула. Одновременно раскрылись три дверцы и из машины вышли трое чеченцев, одетых в добротную теплую одежду.
И опять улем отвечал на вопросы старшего из этих троих — чернобородого статного мужчины, почти слово в слово повторяя недавний диалог с Аюпом. Лишь в конце недолгой беседы, когда недоумение пассажиров «Нивы» от неожиданной встречи заметно поубавилось, чернобородый стал предлагать более щедрую помощь, нежели бедняк на воловьей повозке:
— Я могу довезти вас до села, а потом отправить на машине дальше — до Шали. От Шали доберетесь автобусом до Хасавюрта…
Но старик упорно стоял на своем, желая самостоятельно завершить долгий поход в Мекку. Пожимая плечами в ответ на упрямство старого богослова, троица собралась возвратиться к машине. Вот тогда-то улем и вскочил на ноги, вдруг засеменив следом.
Нагнав широкоплечего, высокого чеченца, обратился к нему, копаясь в бездонной торбе:
— Я вижу, ты глубоко верующий, сын мой…
— Аллах всегда помогал мне, — кивнул тот растерянно, потому как ни единой фразой в скоротечном разговоре не упомянул о Боге.
— Тогда возьми эту частицу нашей великой Святыни.
На раскрытой ладони Чиркейнова лежал маленький темный камешек. Подняв брови и благоговейно прикоснувшись к артефакту, молодой кавказец потеряно вопрошал:
— Он действительно из Мекки?..
— Из самого Храма. И пусть он поможет тебе в делах праведных и добрых.
Расставшись с камнем, улем поник головой и медленно направился к больному товарищу. Но не успел он сделать и пяти шагов, как со стороны кедрача раздалось подряд несколько хлопков. Первому чеченцу, сопровождавшему чернобородого, тяжелая пуля бесшумного «вала» пробила сердце, второму — висок. В ту же секунду и «умирающий паломник» извернулся, выхватив откуда-то из-под себя странной формы короткую винтовку и, выпустил пулю в ногу рванувшего к машине главаря. Кавказец высоко взвыл и упал грудью на капот «Нивы», но стал при этом шарить ладонью за поясом. Тогда уж снайпер разворотил ему и руку. Тот осел подле грязного переднего колеса, держась здоровой пятерней за бедро и, смекнув, что имеет дело с профессионалами, боле не попытался сопротивляться…
Вся операция заняла мгновение, в сравнении с тем временем, которое пришлось затратить на ее подготовку.
Затем Ризван Халифович сидел поодаль, отвернувшись и не замечая суматошных сборов — то ли вымаливал у Всевышнего прощения за обман и участие в убийстве единоверцев, то ли судил себя по другими, известным только ему законам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88