Вернулся нескоро, но с довольным лицом – видно разговор по радио состоялся, и вести были благими.
– Усман! – окликнул он вдруг попавшегося на глаза чеченца.
– Ну? – насторожился тот.
– А скажи, на кой тебе сдался этот заложник? – подойдя к нему, оскалился в странной улыбке рыжебородый. – И сколько ты планируешь за него выручить?
– Сколько дадут – все мое, – с недружелюбными нотками в голосе ответил Касаев.
– Ну, а все-таки?
Не понимая спонтанно возникшего интереса к чеченскому чиновнику, одноглазый набычился и молчал, изо всех сил сжимая правой ладонью приклад лежавшего рядом автомата.
Вахтанг же продолжал издеваться:
– Да ты не напрягайся! Продай его лучше мне – я заплачу тебе тысячу долларов. Договорились?
– Нет, – заупрямился чеченский боевик.
– Напрасно упорствуешь, Усман! В Грузии сейчас тоже неспокойно – политики делят власть, безработица, люди бесследно пропадают…
– Мне-то что до этого?!
– Ладно. На полутора тысячах сойдемся?
– Нет.
– Ну, смотри… Мое дело предложить и предупредить. А дальше уж как судьба распорядится. Как бы, не вышло у тебя неприятностей с ним… – злорадно усмехнулся грузин, кивнув на измученного пленника.
– Это мое дело.
Рыжебородый повернулся и зашагал прочь.
Но Касаев крикнул вслед:
– Утром я снимаюсь и ухожу! Переночую здесь и ухожу!…
– Не торопись, – не оборачиваясь, процедил тот, – до утра еще дожить надо…
И все же настроение Вахтанга не испортилось даже после этого разговора. Он весело шутил с Давидом и Гурамом, любезничал с девицей, улыбка не сходила с его лица. Он даже не воспротивился визиту простых сельчан, навестивших отряд перед закатом солнца. Два старика и пожилая женщина принесли завернутый в тряпицу козий сыр с лепешками из серой муки. Коротко переговорив со стариками, Вахтанг отмахнулся в сторону пленных.
– Поешьте, сынки, – присела возле русских женщина.
– Спасибо, мать, – поблагодарил Бельский, принимая из ее рук пищу.
Внезапно рядом со спецназовцами оказался и Усман. Он молча взял у здоровяка головку сыра, достал из-за пояса небольшой нож и аккуратно разрезал ее на равные части. Уложив куски на тряпицу, подвинул к пленникам; подал свою фляжку со свежей водой.
Офицер-спецназовец удивленно посмотрел на него и, не сказав ни слова, раздал сыр с кусками лепешек голодным товарищам. Два старика тем временем наливали из бурдюка вино в кружку и поили всех, кто подходил.
Это было странное зрелище. Простые сельчане не делили людей из спустившегося с пограничного перевала отряда на своих или чужих; на христиан или мусульман; на грузин, чеченцев или русских; на победителей или побежденных… На всех они смотрели с одинаковой жалостью и участием; угощали всех подряд и каждому желали здоровья с долгими летами жизни…
Наблюдая за старцами, Станислав поражался: "Господи, вот живут они в забытом богом ауле и не знают о близости войны, не ведают о политических баталиях и интригах, не интересуются сплетнями и дрязгами. Счастливые, должно быть, люди. А главное – очень мудрые!…"
Но не меньше его удивил и жест одноглазого чеченца: подошел, помог разрезать сыр, оставил воду. И так же молча ушел… Вероятно, вспомнил тот день двухлетней давности, когда дважды встретились на пыльной поселочной дороге. Когда сперва Бельский был на волосок от смерти, а потом жизнь чеченского бандита зависела от одного слова раненного русского офицера.
И вдруг, размышляя об этих странностях, подполковник наткнулся взглядом на рукоятку небольшого ножа, коим одноглазый резал сыр. Нож словно нарочно был спрятан в углублении между камней, в шаге от Станислава – на том самом месте, где пару минут назад сидел чеченец. Забыл ли он его или оставил нарочно – сейчас спецназовец об этом не думал.
Сердце немедля зашлось в бешеном ритме; он оглянулся по сторонам: пожилая женщина отошла и, стоя в сторонке, со слезами на глазах смотрела то на тела двух мертвых мужчин, то на молодых ребят с жадностью поедающих хлеб с белым козьим сыром. Грузинский охранник слонялся в пяти шагах и неторопливо затягивался сигаретой. Остальные грузины и чеченцы находились много дальше…
Бельский подвинулся ближе к ножу. Затем, будто желая опереться на руку, осторожно накрыл находку ладонью и незаметно засунул в рукав камуфляжки.
"Если он его забыл или выронил, то непременно хватится пропажи и отправится на поиски, – наблюдая за одноглазым, терялся в догадках подполковник. – Но выдать в любом случае не должен – ведь не поднял же шум прошлой ночью, когда я пытался дотянуться до оружия уснувшего грузина. Странный, однако, мужик. Знать бы, что у него на уме…"


* * *

Костер чеченцы разожгли рядом с кучкой связанных пленников и устроились по другую от него сторону. Тела двух мертвых спецназовцев уложили подальше от костра – рядом с ворохом запасенных сухих дров. Туда же загодя два чеченца и пацаны-пограничники по приказу Вахтанга притащили из-под северных склонов куски льда. Эта странная традиция обкладывать трупы на ночь льдом не давала Бельскому покоя – зачем грузинам сохранность тел и как долго продлится загадочное путешествие?
Первым дежурил опять молодой грузин.
"Журналистка" после "отбоя" долго о чем-то беседовала с Вахтангом, затем тот попрощался и отправился спать. А девушка, подняв воротник красной курточки, с полчаса бродила вокруг разбитого лагеря. Несколько раз прошлась мимо подполковника, но заговорить не решилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83