Уроженец Сибири был по пояс раздет, вдоль живота зиял огромный неровный разрез, из которого торчали его же собственные кроссовки. Окровавленные внутренности валялись повсюду: на траве, в кострище и даже висели на ветвях кустов, окружавших мизерное свободное пространство перед гротом. Все вокруг было залито кровью…
Теперь, когда спецназовцам довелось самим лицезреть страшную картину, — бледность, трясущиеся руки и невнятная речь Щербинина уже не казались неестественными. Абсолютно непостижимая для их психологии звериная жестокость некоторых уроженцев Кавказа вызывала недоумение, граничащее с отчаянием.
Только одно обстоятельство ныне могло породить в умах бойцов второй группы положительные эмоции — наличие в крохотной пещерке живого Тургенева. Почему чеченские боевики не тронули беззащитного солдата — пока оставалось загадкой. Вероятно, они посчитали его обреченным, доживающим в жутких мучениях последние часы, посему и решили продлить агонию неверного. Других объяснений ни у полковника, ни у майора, ни у других членов команды не нашлось.
Еще не остывший труп Серова похоронили под зеленой кроной бука. Бояринову обработали искалеченную ногу, наложили свежую повязку, сделали инъекцию антибиотиков…
— Портнов, останешься с ним, — коротко изрек комбриг. — Дня через два-три мы должны нагнать остатки отряда Гроссмейстера; выведем на чистую воду одного ублюдка; разберемся с Шахабовым и вернемся за вами. Бывайте…
— Чудовищно… Варвары какие-то… — находясь под впечатлением увиденного, еле слышно шептал Сомов, уже привычно следуя в паре с лидером. — Ну, оружия с боеприпасами возле грота мы не нашли — это понятно… Нужные как-никак на войне причиндалы… А зачем им голова-то Серова? Какого черта они вообще уносят с собой головы наших бойцов?!
— Обычай у них такой скверный, — уловив обрывки стенаний майора, объяснил старый вояка, — приносить голову убитого врага в расположение своих войск в качестве доказательства собственной доблести и верности Аллаху. Потом выставляют их на всеобщее обозрение или же подкидывают нашему командованию… Для устрашения что ли… иль в назидание… Еще иногда с формы наших ребят срезают погоны, если за убийство офицера, прапорщика или сержанта предусмотрено вознаграждение. Меркантилизм их вере не помеха…
— Средневековье… — подтвердил Константин Николаевич, перейдя с шепота на более громкую речь.
— Это точно… В их правах и традициях есть многое, заставляющее вспомнить не то диковатых индейцев Америки, не то австралийских аборигенов. Дрожат над своими обычаями, культурой… и так цепляются за свое, что и тысяча лет пройдет — ничего в Чечне не измениться.
— А как, по-вашему, не мог ли с сержантом расправиться все тот же предатель? — предположил оперативник,
— Нет, на этот раз — вряд ли… — отозвался тот после некоторого раздумья.
— Но ведь вы определили: в случае с подрывом Тургенева вероятность установки растяжки человеком, возвращавшимся к поляне, очень высока. Почему бы ему ни повторить удавшийся однажды трюк?
— Честно говоря, в минировании поляны я как раз и подозревал подрывника Серова, теперь же сознаюсь: ошибался… Да к чему, собственно, оборотню рисковать и убирать сержанта?! Тот остался с раненым бойцом, то есть, силой обстоятельств выведен из игры. Внимание изменника сейчас сконцентрировано на трех попутчиках, двигающихся к лагерю эмира. Их личности ему куда интереснее и важнее. Так что встреча с этим подонком нас еще ждет впереди.
— Да… вы как всегда правы… — сокрушенно покачал головой майор и, прибавив шаг, уверенно заявил: — нужно спешить. Кто знает, сколько еще бед натворит этот мерзавец!
В ноль часов тринадцать минут отдел «Л» принял очередное сообщение Сомова. В коротком закодированном послании говорилось:
«Подрывом на растяжке, о котором мной упоминалось в предыдущем донесении, тяжело ранен третий член команды Гроссмейстера — рядовой Бояринов. Четвертый — оставленный с Бояриновым сержант Серов сегодняшним утром зверски убит сепаратистами.
А. С.»
5
Километров шесть оставшиеся четыре человека из первой группы преодолели на удивление легко. Даже ефрейтор Куц — самый молодой и малоопытный спецназовец показал себя молодцом. Будучи напарником Шипа, от старшего товарища не отставал и изрядной своей усталости не выказывал.
Два капитана держались на удалении пятидесяти метров. Станислав поглядывал под ноги и не упускал из виду лидеров, Александр же, зная тактические ухищрения «приматов» всецело был поглощен задним сектором. Он хорошо помнил, как пару лет назад, пробираясь по таким же дебрям, его отряд нарвался на засаду. Тогда хорошо вооруженные бандиты ударили не в лоб — по разведчикам, а, пропустив группу целиком, хладнокровно расстреляли в спину почти всех…
Неожиданно Циркач, идущий по пятам Гроссмейстера наткнулся на его руку.
— Стой Саня… — прошептал старший команды, — что-то впереди неладно.
Офицеры замерли и принялись следить за прапорщиком. Куцый растворился в зеленке, а снайпер тем временем вглядывался куда-то сквозь густую листву. Минут пять он простоял недвижно, затем подал сигнал, разрешающий к нему приблизиться.
— Что у тебя? — прошептал Торбин, когда они вдвоем с Воронцом как можно незаметнее, подобрались вплотную к лидерам.
— Тропа впереди, — объяснил Серега, немного приподнимая край своей шерстяной маски, — помните то местечко, где прошлой осенью едва не напоролись на большой караван?
— Ну…
— Вот та самая тропа и есть, только мы тогда чуток западнее проходили.
— То была совсем неприметная, а эта не хуже Невского!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93