ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ жизнь. Иначе рано или поздно ты сойдешь с ума.
– Но как же наш Закон? Ты нарушила его! – возмутился Кондор, хотя уже более вяло, чем несколько минут назад.
– Закон?! О да, Великий Закон Великого отшельника! – не удерживая злой иронии, фыркнула женщина. – Плевать я хотела на Закон! Посмотри, мы умираем, Кондор. Умираем не физически, этого жестокие боги лишили нас. Умирают наши души. Наши чувства, наши желания. Мечты, наконец… Наши бессмертные тела продолжают двигаться, есть, говорить, даже улыбаться. Нам кажется, что мы живем. Но мы обманываем себя и других. Это только оболочка. Иллюзия жизни. А что под ней? Холод и лед. И с каждым годом его все больше и больше. Наши души превращаются в хрустальные изваяния. Из них уходит последнее тепло, а я не желаю подобного исхода для себя. Кем мы станем еще через пятьдесят лет? Мрачными безликими тенями, блуждающими в давно потерявших какой-либо смысл бесплодных поисках неуловимой истины. Мы станем призраками самих себя, отражениями былой силы и могущества. Возможно, мы так же, как сейчас, будем искать ответы, но не уверена, что, даже если однажды найдем их, обрадуемся своей находке, ибо попросту забудем, что означает само понятие «счастье». Разве это не страшно? Если однажды Отшельник сочтет меня отступницей, пусть присылает своих Стражей и они покарают меня. Они могут попробовать, но теперь мне есть ради чего жить и я не отступлюсь. И свою жизнь я так легко не отдам. Пока я счастлива, нет такой силы, что способна помешать мне!
– Но что будет, когда состарится и умрет твой муж, а Инкхра будет двигаться по его пути, готовясь однажды превратиться в дряхлеющую старуху и глядя на свою нестареющую мать? Какие оправдания ты найдешь для нее тогда? – Вопрос Кондора был жесток, но справедлив, угодив в самую точку. Нельзя лгать бесконечно. Однажды обман раскроет даже последний дурак.
– Я стараюсь пока не думать об этом. Скоро обман будет скрывать очень трудно, но сейчас я лишь немного вышла из реального возраста. А потом… Потом что-нибудь придумаю. Но пока я хочу продолжать жить. Просто жить.
– Безумство, – проговорил Кондор, медленно приходя в себя, хотя это было тяжело. – Твоя семья вообще знает правду?
– Муж знает. Узнал, когда пожелал взять меня в жены. Как видишь, мы до сих пор вместе. Его мое бессмертие не остановило, хотя иногда я вижу, как он переживает. Трудно ощущать собственный возраст, когда я рядом. Но он все понимает и принимает как должное. Он любит меня.
– А как же Инкхра?
– Она не знает ничего, считает меня своей матерью. Но, как я уже говорила, она умная девушка. Очевидно, она уже давно догадывается и что-то подозревает, просто не решается спросить. Наверное, просто боится получить подтверждение своим страхам. С ней намного труднее, чем с мужем. С каждым годом мне все сложнее скрывать от нее правду и отшучиваться, когда она в каком-нибудь разговоре вдруг упоминает мой возраст. Если бы она только знала, сколько мне лет на самом деле! В шестьдесят пять никто не может выглядеть на тридцать.
– Ты выглядишь моложе, – сказал Кондор, но комплимента не получилось. Скорее наоборот. То, что мать выглядит лишь немногим старше собственной дочери, совсем не радовало «брошенную».
– В этом моя главная беда, – вздохнула Стиг. – Все стареют, а мы нет. И скоро это станет заметно. Придется, наверное, рисовать морщины и горбить спину. Другого выхода пока я не нашла. Но маскарад хорош для публики. Инкхру не обмануть. Я боюсь даже думать о том, что будет, когда она поймет, кто я на самом деле. Ведь всем известно о бесплодии «брошенных». Девочка поймет, что она вовсе не моя дочь.
– Может, лучше признаться ей?
– Сделать это значительно тяжелее, чем тебе кажется. Хотя я и сама понимаю, что однажды придется открыть Инкхре правду.
Несколько минут Кондор молчал. Он был потрясен рассказом «брошенной» и начал вдруг понимать, что вовсе не осуждает поступок женщины, а как раз наоборот – восхищается им.
– Ты удивила меня, Стиг Силица, действительно удивила, – сказал Странник. – Не уверен, что у меня когда-нибудь хватит смелости, чтобы пойти против Закона.
– Спасибо, Кондор, – с благодарностью ответила «брошенная». – Но это отнюдь не смелость. Если бы ты знал, как я боюсь. Боюсь кары Отшельника, боюсь разоблачения, боюсь времени, превращающего всех, кого я знаю, в стариков. Медленно, но так неумолимо. Этот страх постоянно со мной. Он внутри меня, и я ничего не могу поделать с ним, как бы мне того ни хотелось. Но еще я хочу жить, жить как человек, как женщина, а не как «вечный никто», какими мы были рождены. И это сильнее страха.
– Именно об этом я и говорю, – пояснил Кондор. – Именно в твоем вызове собственным страхам и есть твоя смелость. Наверно, я бы так не смог. Думаешь, Отшельник знает о тебе?
– Странный и нелепый вопрос. Отшельник знает все о нас, иначе он не назывался бы Великим, – ответила Стиг.
– Ты снова права. Тогда чего он выжидает? Почему не присылает Судей? – сказал Кондор.
– Не знаю. Может, ему интересно, чего я в итоге добьюсь. Может, таким образом хочет наказать меня. Он знает значительно больше нас. Возможно, видит будущее, и то, что ждет меня там, гораздо страшнее его суда. Я провела много бессонных ночей в первый год своей «человеческой» жизни, ожидая кары и не понимая, почему ничего не происходит. Ответа я так и не получила. Теперь, собственно, и не хочу. Пусть все остается по-прежнему.
– А если однажды Отшельник изменит свое решение и пришлет Судей? – спросил Кондор.
– Я уже говорила, – спокойно ответила Стиг, пожав плечами. – Если он считает меня виновной, пусть присылает своих убийц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130