Не знаю, поняла бы ты меня, ведь сейчас я предаю тебя. Я могу подарить тебе жизнь, но вместо этого стремлюсь отнять жизнь у другого. Не надо принимать мою сторону, ибо даже мне кажется, что она ошибочна, но по-другому я уже не могу. Я стал жестоким и безумным в своем противостоянии, я по­терял все и, наверно, уже ничего не обрету, но если ты слышишь меня – прости. И… прощай».
Кондор исподлобья посмотрел на Силдона. Его губы непроизвольно растянулись в презрительной ухмылке. Крейд умолк на полуслове. Он понял – время громких речей заканчивается, понял и что последует дальше.
– Знаешь, – проговорил Кондор, начиная медленно двигаться в сторону врага и заставляя того пятиться к стене. – Все говорили мне: не суйся не в свое дело, помалкивай, забейся в самый темный угол или заползи под камень, не мути воду, иначе Крейд раздавит тебя. Вы на разных уровнях, и, сколько бы ты ни плевал в него, все равно попадешь только в себя. У него есть власть, и он достаточно безумен, дабы использовать ее так, как ему заблагорассудится. Но сегодня я понял – встречаются безумцы и поопаснее. Например, я. Один человек в мире Артема Ливагина как-то сказал: «Всякий Дракон порождает святого Георгия и гибнет от его руки». Конечно, я вовсе не святой, но ты тот самый дракон, что породил меня, нравится тебе это или нет. И сегодня я остановлю тебя раз и навсегда!
С этими словами Кондор бросился на врага. Ему не нужно было больше оружие – он сам был им. Человеческое тело так слабо… Требуется только один хороший удар, дабы избавить этот мир от ненавистного врага. Но и в этот раз Кондор не рассчитал всего.
В своем стремлении выжить Крейд оказался необыкновенно проворен. Не зря он так целенаправленно пятился к стене, вдоль которой располагались длинные ряды одинаковых по виду шкафов. Кто же знал, что в каждом из них хранятся новейшие виды вооружения, разработанные в лабораториях Крейда. Любое оружие, на выбор. Но выбирать было некогда, и Крейд схватил первое, что попалось ему под руку, – молекулярный клинок, моментально активируя его и пуская в дело. Впрочем, учитывая его страсть к фехтованию, выбор мог быть вполне осмысленным. Взмах – и еще не успевший остановиться Кондор чуть не налетел на узкое стальное лезвие, уже успевшее генерировать на своей поверхности тончайшую пленку резонирующего антиполя, разрушающего молекулярные связи в точке соприкосновения.
Но и Кондор оказался достаточно быстр. Ловко уйдя от смертоносного удара, он ухитрился приблизиться к Силдону практически вплотную и, хотя удар получился в общем-то скомканным, отбросить Крейда в сторону, также получая доступ к молекулярным клин­кам. Пальцы обхватили прохладный пластик рукояти.
– Вот теперь посмотрим, кто кого, – прошептал он, активируя оружие.
34
Они стояли на широкой площадке посреди центрального исследовательского павильона, сжимая в руках тяжелые рукояти молекулярных мечей, лезвия которых, генерируя мощное антиполе, способны были с одинаковой легкостью резать и масло, и камень, и плоть. Как живую, так и синтетическую.
Они стояли, прожигая друг друга взглядом. Два воина, два мира, две неукротимые ярости, призванные сражаться до самого конца, пока смерть одного не остудит ненависть в сердце другого.
Да, один из них умрет. Это случится сегодня, сейчас, возможно, уже через несколько минут. Иного исхода быть просто не могло. Во всяком случае, Кон­дор готов был убить, так же как и умереть. Он потерял все, чем обладали три его синхрона, и если и обрел что-то взамен, так только безумную жажду мести, не способную заполнить всей пустоты души. А когда происходит подобное, человеку уже не страшно терять последнее – собственную жизнь. Да и сколько ему осталось, даже если он победит? Еще совсем недавно он, журналист Артем Ливагин, счел бы сложившую ситуацию безумием, а свою одержимость смертью – преждевременной дорогой в психушку. Но тогда все было совсем иначе. И он был совсем другим. Он еще не зажимал рукой рану на животе Анны, чувствуя, как жизнь неотвратимо покидает ее израненное тело, сочась между пальцами и растекаясь по одежде теплым алым пятном. Он не прощался с Арсоном, считая каждый его вздох, не слушал последнюю исповедь Ворга, мечтавшего об одном-единственном поцелуе, но так и не получившего его. Тогда за него еще не отдавали жизнь, и он не готов был расстаться с ней за кого-то другого. Но теперь он изменился. Он способен убить и готов умереть. И он больше не боится метаморфозы, произошедшей с ним.
– Знаешь, что мне нравится в тебе, – проговорил Крейд, заметно осмелев с того мгновения, как в его руках появилось оружие. – Твои глаза.
– Красивые? – едко спросил Кондор, начиная медленно обходить Сиддона сбоку, рассчитывая расстояние для броска. Заметив это движение, противник тоже плавно заскользил по залу, выдерживая прежнее расстояние между ними.
– Если красота – понятие относительное, то твои глаза поистине прекрасны, – проговорил он и, заметив озадаченное выражение на лице Кондора, пояснил: – В них нет ни капли страха, только неудержимый гнев и ураган страсти. Но не бешенство, нет. Бешенство – это безумие, а ты отнюдь не безумен. Просто сейчас ты превратился в поток яростного пламени мщения. Сама Смерть испугается, окунувшись в темную глубину твоих глаз. Но не я.
– Конечно, ведь именно ты наполнил их мра­ком. – Кондор помолчал, а потом добавил: – Сказано красиво, но все же будем трепаться дальше или начнем?
– А чем так плох наш разговор? – не унимался Крейд. Кажется, он просто тянул время. – Я лично никуда не спешу. Для смерти всегда есть время, неужели ты так жаждешь приблизить ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118