А когда мы поднялись еще выше и лепились, как мушиные точечки, посредине грандиозной, как бы стартующей в космос зеленой плоскости, то внизу увидели вереницу альпинистов. Маленькие человечки выглядели несущественными придатками к разжиревшим, раздувшимся рюкзакам. Это была вереница рюкзаков, а не людей. Рюкзаки передвигались таким же темпом, каким нас водит Александр Александрович. Шаг на месте. Топтание. Они топтались у подножия нашей зеленой плоскости, пересекая ее поперек, тогда как мы поднимались по вертикали. Оглянувшись через некоторое время, я ждал, что рюкзаки на том же месте, едва лишь передвинулись, но подножие плоскости было чисто и пусто. «Не бойся двигаться медленно, бойся стоять на месте». Неправдоподобно далеко для такого темпа ушли альпинисты за эти десять-пятнадцать минут и дойдут куда надо, достигнут цели.
– Значкисты. На Аксай, отрабатывать снег и лед, – пояснил Александр Александрович, видя, что я оглядываюсь на альпинистов. Через пять дней предстоит и нам, а пока что – травянистые склоны и осыпи.
Травянистым склонам в «Спутнике альпиниста» (есть такая справочная полезная книга) не посвящено ни строки. Конечно, это самая простейшая составная часть горного ландшафта, но все же, наряду со скалами и моренами, между зоной лесов и линией снегов травянистые склоны иногда во многом определяют эстетическую ценность горного ландшафта. Среди сурового, серого, с разными оттенками, от черного до сиреневого, от белесого до коричневого, нагромождения каменных глыб и стен зеленая гладь, то коническая, то горбатая, то чистая, как сукно бильярдного стола, то пропоротая изнутри острыми скалами, разнообразит цветовую гамму гор, умягчает человеческий глаз, дает ему отдых.
Наверно, мы и правда выглядели черными мушиными точечками на огромной зеленой плоскости, размахнувшейся от горизонтальной тропы над ущельем до облаков. Как раз одно белое облачко приплыло и устроилось на склоне ближе к его верхнему обрезу, но все же ниже обреза, не загораживая и не размывая четкой и плавной линии.
– У вас в руках ледоруб, – учил нас Александр Александрович. – Альпинисты шутят, что у ледоруба девяносто девять назначений, от прямого – рубить ступени во льду – до открывания консервных банок. Так вот, одно из главных предназначений ледоруба – самостраховка при движении по травянистым склонам. Поскольку это ваш самый главный инструмент, посмотрим на него самым внимательным образом.
Я стал разглядывать находящийся у меня в руках предмет, который жена в Москве презрительно именовала штырем: «Штырь не укладывается в чемодан», «Штырь торчит из рюкзака», «Смотри не задень кого в самолете своим штырем».
Больше всего ледоруб похож на кирку. Один конец, четырехгранный и острый, плавно изогнутый, называется клювом, другой, тоже острый, но плоский, – лопаточкой. На конце древка – острый штычок. По древку скользит брезентовая петля, которую можно надеть на руку и закрепить, передвинув кожаное колечко. При ходьбе можно опираться на ледоруб, как на трость, тем более что он легкий и прочный, но Александр Александрович нам внушает:
– Походное положение ледоруба таково… – Он берет ледоруб за середину древка наперевес и показывает, как надо нести его в правой руке. – Однако по травянистому склону, а тем более крутому, как этот, нужно идти с самостраховкой. Темляк надет на кисть правой руки и закреплен антапкой. Правая рука держит ледоруб почти за середину древка, левой рукой держитесь за головку. Клюв смотрит вниз и всегда в сторону склона. При падении вы молниеносно втыкаете ледоруб клювом в землю и тем самым тормозите свое падение. Вот мы двигаемся по склону зигзагом. Справа от нас склон, слева – пустота. Ледоруб находится около правого бедра, нацелен в склон. Мы совершаем зигзаг, поворачиваемся. Теперь склон слева, а пустота справа. Вы перехватываете ледоруб, правой рукой сжимаете головку, а левой древко. Ледоруб около левого бедра, нацелен в склон…
Травянистый склон – не отвесная скала, не стена, не пропасть. Но все же головокружительно и непривычно видеть под собой так много высоты и еще столько же высоты над собой. А что будет, если поскользнешься и покатишься вниз? Наверное, далеко не укатишься; строго говоря, падать здесь некуда. Существует у альпинистов такое точное выражение: «Есть куда падать». Каждое место, по которому предстоит пройти, они оценивают и с этой точки зрения. Если есть куда падать, значит, нужна страховка, надо привязываться к веревке, натягивать перила и вообще идти осторожнее.
Допустим, что, в строгом смысле слова, здесь, на травянистом склоне, падать некуда. Но отчего же такая зыбкость в коленках? Трикони не скользят. Мы медленно, все в том же замечательном темпе то поднимаемся, ставя ботинки «елочкой», то есть идем вертикально вверх, то набираем высоту, двигаясь зигзагом, почти горизонтально правым боком к склону, затем, почти так же горизонтально, левым боком к склону, а в результате вошли на головокружительную высоту. Но голова не должна кружиться. Эта высота – не табуретка, с которой можно слезть на пол. С нее никуда не денешься, кроме как сойдешь вниз тем же путем или поднимешься еще выше, перевалишь гребень и спустишься с другой стороны горы.
Склон сделался настолько крутым, что все время хочется заиметь еще одну точку опоры помимо трех имеющихся (две ноги и ледоруб), и здесь-то, на самом крутом месте склона, когда боишься сделать лишнее движение, чтобы не покатиться вниз, Александр Александрович останавливает отряд. Стоим, опираясь на ледорубы. Смотреть вниз и заманчиво, и жутковато.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54