(По-моему, как я теперь вспоминаю, с первого раза Кирилл не прицепился еще к этому моему выражению о "нашем поколении". Кажется, понадобилось мне еще раз употребить это выражение в какой-то связи, после чего оно было взято на вооружение Кириллом. Чуть что - он сразу же мне и врежет: "Ну да, ваше поколение не знало...") Лиза заговорила, не то как бы читая лекцию студентам, не то как бы отвечая на экзаменах: - Петр Аркадьевич Столыпин был крупнейшим государственным деятелем, стремившимся к процветанию России. Но фактически ему пришлось бороться за ее спасение. Да, земельная реформа - это его дело. Надо сказать, что в то время Россия и без этого производила огромное количество сельскохозяйственных продуктов. Русский хлеб, масло, лен, мясо, сало, яйца на мировом рынке не знали себе конкуренции. Тогда еще не приходилось нам покупать хлеб в Канаде или Австралии. - Лисенок, минутку. Даю врезку. Сейчас найду, - Кирилл начал судорожно листать книгу, ища какое-то нужное ему место. - Минутку, Лисенок, минутку. Вот. Режиссер "Ла Скала" о Шаляпине. Он говорит: "Но возить певцов из России в Италию - это такая же нелепость, как если бы... как если бы... Россия стала покупать пшеницу в других странах". Вот, Владимир Алексеевич, когда режиссеру из "Ла Скала" понадобилось найти пример величайшей нелепости, вот что он сказал. А для нас эта нелепость наши будни. Ежегодно мы покупаем пшеницу, отдавая за это тонны золота. - Так вот, - продолжала Лиза, - столыпинская реформа. Она должна была дать свои результаты примерно к 1924 году. Немецкое правительство, услышав о реформе, прислало специальную комиссию для ознакомления с ней. Фактически это был плохо завуалированный шпионаж. Но тогда существовали другие международные нормы. Комиссия полгода на месте изучала вопрос и доложила кайзеру: "Если допустить, чтобы реформа осуществилась и дала свои плоды, то Россия будет уже недосягаема, с ней не справится никто и ничто". После этого началась ускоренная подготовка к войне с Россией. Комиссия работала в 1913 году, а война началась в четырнадцатом. Столыпин готовил также реформу о всеобщем образовании. Всеобщее образование в России должно было осуществиться к 24-му году. Революционерам он однажды сказал: "Вам, господа, нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия". Революционеры понимали - пока у власти стоит этот человек, никакой революции в России не будет. Да, "галстуки". То есть введение смертной казни. Сколько шуму было из-за этого! Сколько возмущения, негодования. Толстой: "Не могу молчать!" А сколько было повешено за все столыпинские годы? Где-нибудь можно узнать, я думаю, что десятка полтора человек. У нас теперь десятилетиями существует смертная казнь, и никто ничего не говорит. И между прочим, ЦСУ ни разу не информировало народ, сколько человек ежегодно мы расстреливаем. Почему орал Толстой? Потому что о каждом случае смертной казни писалось в газетах. Была демократия. - Но зверства... Хотя бы Ленский расстрел... - Лисенок! - воодушевился Кирилл. - Кинь нам, сколько было жертв во время Ленского расстрела? - Двадцать три человека. - Кажется, ты ошибаешься, около семидесяти. Но все равно. А сколько шуму? Поколение за поколением в букварях в начальной школе, не успеют детишки раскрыть глаза, - читают про Ленский расстрел. В 1956 году в Тбилиси расстреляли из пулеметов грузинскую молодежь, положили на месте более пятисот человек, а ваше поколение, Владимир Алексеевич, об этом даже и не слыхало. - Да, так вот... - продолжала Лиза. - Столыпин. Одиннадцать покушений. Почему, откуда? Человек делает Россию сильнее, богаче, образованнее. Он заботится о ее целостности, о ее устойчивости, о ее военном потенциале. Почему же одиннадцать покушений? Потому что они понимали: пока Столыпин у власти, никакой революции не бывать. Ведь чем сильнее Россия, чем она благополучнее, тем для них, революционеров, хуже, тем труднее ее раскачать и сокрушить. "Чем хуже, тем лучше" - это сказано Лениным. Поэтому одна задача - убить, убить и убить. И убили - в Киеве, в театре, во время оперы. На одиннадцатый раз. - Но было же общее недовольство? Демонстрации? Уличные беспорядки? Казаки с нагайками? - Кто сказал, что - всеобщее? Если на улицу из ста семидесяти миллионов выходило сто человек, сговорившихся между собой и подбивших на беспорядки еще сто человек, это еще - не всеобщее. Между прочим, то, что можно было выходить на улицу на демонстрации, с красными флагами, говорит о демократии тех времен. Попробуй-ка завтра выйти на улицу Горького с русским трехцветным флагом, - Кирилл захихикал. - Поглядел бы я на вас, Владимир Алексеевич, как бы вы понесли по улице Горького русский трехцветный флаг и где бы вы оказались через пятнадцать минут. Конная полиция выступала, конечно, а как же. Вдруг эти демонстранты начнут окна бить? Надо же оградить мирных жителей от бесчинств? Кстати, эти мирные жители как потенциальная контрреволюционная сила всегда объявлялись обывателями. - Но ведь разгоняли нагайками? - Это делалось очень просто. Идет демонстрация. Конная полиция, пускай хоть и казаки. Стоят, наблюдают. Не пускают на главную улицу. Допустим. В это время революционер-экстремист, чтобы спровоцировать большие беспорядки, стреляет из нагана в полицию. А им, с флагами, только это и нужно. Чем больше беспорядков, тем лучше. Да и не им, не всем идущим по улице, а маленькой кучке людей, которые все это организовали. Сами они, возможно, сидят на конспиративной квартире, потирают руки. Много-много, если одного своего представителя пошлют как застрельщика. - Но все же насчет демократии звучит непривычно. - Посудите сами, Владимир Алексеевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139