Например, если повсюду висят плакаты об успешном завершении третьего года пятилетки, значит, план этого года не выполняется, горит, причем настолько верно, что можно не проверять. Об этом урожае мы начинаем шуметь и кричать, если у нас неурожай. Когда людей миллионами пропускали через лагеря, мы пели как раз подходящее к случаю: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек". Когда колхозники работали за пустые трудодни, всюду висели плакаты: "Жить стало лучше, жить стало веселей". Если повсюду мы начинаем склонять на плакатах и лозунгах дружбу народов, значит, ищи - с этой дружбой у нас расклеивается. Теперь вот один из самых распространенных лозунгов, повсюду вывешенных и написанных крупными буквами: "Народ и партия едины". Все эти лозунги наши вообще - курам на смех. Впервые один англичанин меня навел на мысль. У них там ведь двухпартийная система: одна партия правит, другая добивается правления. Тоже вообще-то чехарда, но не в этом сейчас дело. Так вот англичанин и говорит: "Разве возможно, чтобы правящая партия вывешивала лозунги, восхваляющие саму себя?" На этом сопоставлении я понял всю нелепость наших лозунгов. В самом деле, КПСС у нас правящая партия (единственная, кстати сказать). Зачем же, этично ли, скромно ли, достойно ли, умно ли, красиво ли всюду провозглашать славу самой себе? Скажем, глава семьи навешивает везде в своей квартире плакаты "Слава папе!" А если бы дети навешали вдруг, неужели бы позволил им висеть? Да и не навешают дети, не такие они испорченные и глупые, а в том, что лозунги у нас вешаются с санкции самого правительства, легко убедиться, если бы убрать все лозунги и ждать, когда люди сами, не через месткомы и парткомы, начнут вывешивать их опять самодельные, от чистого сердца. Думаю, что ждать бы пришлось очень долго. Так что не зря, не зря слово "ленинизм" у нас на каждом шагу, в каждой газете, на каждом собрании. Фикционализм же тут состоит не в том, что мы отошли от Ленина в сторону и вот поэтому усиленно о нем говорим, а в том, что сам ленинизм как догматическое учение остался далеко в прошлом и не приложим к современной действительности. Мумия на Красной площади вот и цела. Дураки ходят, толкутся в очереди и разглядывают. На этой-то мумии и держится вся наша идеология. Сколько раз в разных официальных кабинетах, у главного редактора журнала, скажем, у секретаря райкома, в облисполкоме, в застекленных шкафах я видел ровные, темно-бордовые и темно-синие ряды книг, к которым и подходить близко было не нужно, чтобы сразу отметить - Ленин. Знали уже собрания его сочинений, узнавали издалека по внешнему виду безошибочно, как, взглянув на тот же Мавзолей на Красной площади, никто не спутает его с каким-нибудь другим зданием. Держать собрание сочинений Ленина каждому большому начальнику (директору завода, генералу какомунибудь) считается не то чтобы обязательно... но как-то солидно и внушительно: письменный стол с телефонами, а около боковой стены застекленный шкаф с томами Ленина. Много их стоит у разных людей, в разных кабинетах, но не многие Ленина читали. Если же кружки по изучению первоисточников, партучеба и семинары, то как-то так получается, что начинают все время с ранних работ: "Материализм и эмпириокритицизм", "Что делать", "Что такое друзья народа и как они воюют против социалдемократов". Пока обучающиеся продерутся сквозь философские дебри этих работ, пока конспектируют, глядь, а семинарский год уже кончится, так что ни на одном семинаре, ни на одной партучебе никогда дело не доходит до поздних его томов, до того времени, когда кончается философия и начинается практическая деятельность. Взглядывая на эти тома в кабинете кого-нибудь из своих достигших официальных высот друзей, я, бывало, ловил себя на мысли, что не читал Владимира Ильича и теперь уж, слава Богу, пожалуй, никто и никогда не сможет меня заставить прочитать эти книги. То ли от этого "эмпириокритицизма" осталось, что напичканы эти тома сухой, схоластической, неудобовоспринимаемой материей, но, помню, я всегда удивлялся, если видел человека, читающего Ленина. - А ты почитай, - скажет еще иной такой человек. - Ты почитай, знаешь, как интересно! Но часто бывает, что маленький, незначительный эпизод вдруг заставит взглянуть на вещи по-новому, другими глазами, когда вдруг увидишь, чего не видел раньше, и станет интересным, даже жгуче интересным то, что казалось скучным. Один читатель, пытаясь внушить мне в своем письме какую-то (не помню уж теперь) мысль о первых днях революции, написал: "А вы откройте Ленина, т. 36, пятое издание, стр. 269, и прочитайте, что там написано". Нельзя сказать, чтобы я тотчас бросился открывать том, да и не было его у меня под руками, потому что дома я никогда Ленина не держал. Однако том и страница запомнились, и однажды на заседании редколлегии в одном журнале я оказался около шкафа с книгами. Пока говорились там умные речи и обсуждались планы, я вспомнил про наущение читателя и, потихоньку приоткрыв дверцу шкафа, достал нужный том. Наверное, еще подумали мои коллеги, что я собираюсь выступать с речью и хочу вооружиться необходимой цитатой, а я сразу, сразу на страницу 269. Строчки ведь указаны не были, так что мне пришлось прочитать всю страницу, и я сразу понял, о каких именно строчках шла речь в письме. "Я перейду наконец к главным возражениям, которые со всех сторон сыпались на мою статью и речь. Попало здесь особенно лозунгу "Грабь награбленное", - лозунгу, в котором, как я к нему ни присматриваюсь, я не могу найти что-нибудь неправильное... Если мы употребляем слова "экспроприация экспроприаторов", то - почему же нельзя обойтись без латинских слов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139