— Существуют какие-то упоминания о космическом полете перед второй атомной войной, но почти все соглашаются в том, что… — он замолк, осознав, что обращается к женщине, погруженной в глубокий сон.
Марин разделся и скользнул в другую кровать. Он лежал без сна и напряженно размышлял.
«Мозг должен быть все еще.., жив».
Ничем другим невозможно было объяснить те огромные усилия, которые люди Судьи прилагали для истребления всех тех, кто когда-либо был с ним связан.
Ему вспомнилась одна мысль, которую он когда-то слышал: именно Мозг сделал Великого Судью бессмертным. Тогда он просто пожал плечами. Хотя это продолжалось уже многие годы, он всегда считал ссылки на бессмертие диктатора чересчур наивной формой пропаганды. Но где-то рядом таилась страшная реальность, иначе Рива Аллен не пребывала бы в таком бедственном положении. Ее история сама по себе мало что значила, но она придавала вес всему тому, что он когда-либо слышал о Мозге.
Его сознание странным образом поплыло.
«…Трудно предположить, какой момент будет подходящим для восстания против такого могущественного противника, как бессмертный диктатор. Группа в Джорджии может чрезмерно задержать свое выступление, а он не может ждать».
Марин сонно нахмурился. Это — его мысли?! Никогда в жизни ему в голову не могла придти мысль о восстании. И что там насчет джорджианской группы? Могло ли случиться так, что прямо сейчас, когда он находится на грани засыпания, планы Траска проскользнули в его сознание?
Но почему восстание? Что-то здесь не сходится. Человеку, который может переместить свое сознание из одного тела в другое, не нужны восстания. Кроме того, это невозможно.
Идея группы, объединенная со свободным предпринимательством и оплодотворенная великими идеалами, только еще начинала приживаться. Она шла по стране, как гигант, сметая на своем пути всякое сопротивление и одновременно пробуждая надежду. В такие моменты люди не очень-то прислушивались к голосам, которые предрекали отдаленные катастрофы или вещали о возможности еще большего творческого подъема.
Его мысль снова ушла в сторону. «Если они не начнут действовать, — думал он, — мне придется действовать самому».
Он почувствовал облегчение оттого, что никому не рассказывал о своем открытии. И поэтому он мог действовать сам по себе… и в более широких масштабах.
Марин спал беспокойно, и его сновидения были туманны по содержанию, но при этом логичны и осмысленны. Казалось, он весь был поглощен обдумыванием тайных планов.., которые ему не принадлежали.
Глава 5
Марин проснулся от непонятного покалывания во всем теле.
Это ощущение внезапно показалось ему таким странным, что он застыл, внутренне дрожа от беспокойства.
Постепенно он осознал, что вокруг стоит полная темнота, и его охватила древняя, первобытная боязнь ночи. Он напряженно прислушивался. Только какой-то необычный звук мог мгновенно привести его в состояние напряженного бодрствования. Чувство покалывания кожи усилилось, вместо того, чтобы пропасть; ощущение было не из приятных.
Как это ни поразительно, но вслед за этим он почуял смерть, настолько явственно, что страх будто провел ледышкой у него по позвоночнику. С отчаянием и ужасом он заставил свою шею разогнуться, затем поднял голову и вгляделся в темноту в направлении двери.
И от страха он потерял всякую способность соображать.
Странные люминесцирующие линии протянулись сквозь дверь спальни и были уже на полпути к его кровати. Пока он смотрел, не веря своим глазам и оцепенев от панического страха, передние концы линий хлестнули и переместились вперед, оказавшись в дюймах от кровати. Все полосы — а их было множество — морщились и поблескивали при движении.
Марин выскользнул из кровати. Он перекатился боком, каким-то инстинктивным движением, произведенным так быстро, что он оказался на полу до того, как успел понять, что он сделал это практически беззвучно, если не считать слабого шуршания одеяла.
У него хватило времени на то, чтобы быстро глянуть на вторую кровать. Оттуда доносился тихий звук дыхания. Рива явно не знала о том, что происходит.
Затем мысль о ней отошла на задний план его сознания, потому что в этот момент светящиеся линии появились в поле его зрения. Их словно кто-то подбросил, и они упали поперек кровати. Один конец, проносясь мимо, чуть не задел его лицо, но сорвался и теперь свисал с кровати, как веревка.
Заметив в этих перемещениях что-то явно неживое, Марин перестал отступать. Неловко встав на ноги, он отошел на не сколько шагов. И внезапно, в одном проблеске прозрения, он понял, что происходит.
Это действительно было какое-то механическое устройство.
Странное, даже невероятное — но все же это была машина, а не форма жизни. Когда эффект неожиданности прошел, он понял, что единственная опасность для него заключалась в тайне этого устройства — ив том, кто им управлял.
Он протянул руку назад, к вешалке, где висело его пальто, и осторожно снял его. Из правого кармана он достал свой газовый пистолет. В темноте он опустил пальто на пол. Затем, сжав в руке оружие, двинулся вокруг кровати. Страха он уже не чувствовал, но все же предпочитал действовать осторожно.
Он дошел до двери, и тут его осторожность подверглась испытанию. Пройти или выглянуть? Перешагнуть через линии или… что?
Он выглянул. Осторожно заглянул за косяк.
Когда Марин увидел, откуда идет свечение, у него вырвался вздох облегчения.
Ну конечно же!
Свечение исходило из одного из «выходов» часов. Марин произвел быстрый расчет, затем прыгнул в дверь, пролетев над линиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66