Пароход курсировал между Ливерпулем и Рангуном, заходя в попутные порты, и имел на борту смешанный груз и более или менее однородный контингент – в основном, шотландские супружеские пары, едущие по делам или в отпуск. Экипаж и стюарды были ласкары Матросы-индийцы на европейских судах.

.
Когда мистер Пинфолд очнулся, был совсем день, и ровное волнение открытого моря поматывало его с боку на бок на узкой постели.
Вчера вечером он едва разглядел каюту. Сейчас он видел, что это большая каюта, с двумя койками. Имелось оконце, забранное матовым стеклом, с плотными муслиновыми занавесками в пестрых узорах и раздвижными ставнями. Окно выходило не в море, а на палубу, где время от времени мимолетной тенью обозначались люди, беззвучные из-за стука машины, размеренного скрипа металла и дерева и немолчного жужжания вентилятора. Потолок, куда был устремлен взгляд мистера Пинфолда, подобно балке в коттедже, перекрывала вентиляционная шахта в пупырышках, вся оплетенная трубками и кабелем. Мистер Пинфолд еще полежал, глазея и покачиваясь, не вполне уверенный в своем местопребывании, но, пожалуй, удовлетворенный им. Незаведенные на ночь часы стали. Во время сна его навестили. На полочке сбоку, в мокром блюдце, стояла чашка совершенно холодного чая, а рядом, закапанный пролившимся чаем, лежал список пассажиров. Он нашел себя под именем «мистер Г. Пенфолд» и подумал, что это выглядит не хуже, чем лондонский лорд-мерин. Опечатка его устраивала как средство маскировки, как непрошенная гарантия уединения. От нечего делать он пробежал глазами другие имена: «Доктор Аберкромби, мистер Аддисон, мисс Амори, мистер, миссис и мисс Маргарет Ангел, мистер и миссис Бенсон, мистер Блэкаддер, майор и миссис Коксон» – никого из них он не знал, ни от кого вроде бы не мог ждать для себя беспокойства. Полдюжины бирманцев направлялись в свой Рангун, остальные были несомненные британцы. Никто, он был уверен, не читал его книг и не будет навязываться с литературным разговором. Как только поправится здоровье, у него будут три спокойных рабочих недели на этом корабле.
Он сел в постели и спустил ноги на пол. Суставы ломило, но вроде уже не так, как в прошедшие дни. Он прошел к умывальному тазу. В зеркале тревожно отразилось постаревшее и больное лицо. Он побрился, причесался, принял серую пилюлю, вернулся в постель, прихватив книгу, и моментально провалился в сон.
Его поднял пароходный гудок. Вероятно, был полдень. Едва слышный за морскими шумами раздался стук в дверь и просунулось темное лицо его стюарда.
– Нехорошо сегодня, – сказал человек. – Много пассажиров больные.
Он забрал чашку с чаем и выскользнул наружу.
Мистер Пинфолд хорошо переносил качку. В войну, мотаясь главным образом на всевозможных судах, он лишь однажды страдал от морской болезни, но в тот раз весь экипаж был в лежку. Не будучи ни красавцем, ни атлетом, мистер Пинфолд дорожил этим единственным даром нещедрой природы. Он решил подняться наверх.
Когда он выбрался на верхнюю палубу, та была почти пуста. Мимо штабелями составленных складных стульев брели об руку две растрепанные девицы в толстых свитерах. Мистер Пинфолд проковылял в бар за курительной комнатой. Четверо-пятеро мужчин сбились там в одном углу. Он кивнул им, нашел себе стул в другом углу и заказал бренди и имбирный эль. Ему было не по себе. Подобно тому, как он знал или полагал, что знает те или иные исторические события, он отвлеченно знал, что находится на пароходе, совершает оздоровительное путешествие, и как это сплошь и рядом бывало с ним в истории, он попадал впросак с хронологией. Он не знал, что двадцать четыре часа назад он был в поезде Лондон-Ливерпуль. Сон и пробуждение чередовались без всякой связи со сменой дня и ночи. Он тихо сидел в курительной комнате и тупо смотрел перед собой.
Через некоторое время вошли две веселые дамы.
Мужчины приветствовали их:
– Доброе утро, миссис Коксон. Рады видеть вас на ногах в столь радостное утро.
– Доброе утро, здравствуйте, все. Вы знакомы с миссис Бенсон?
– Вряд ли имел это удовольствие. Вы не составите нам компанию, миссис Бенсон? Я тут за председателя, – говоривший обернулся и позвал стюарда: – Бой!
Мистер Пинфолд благосклонно обозрел это собрание. Поклонниками его творчества тут не пахло. Вскоре, в час дня, появился стюард с гонгом и мистер Пинфолд послушно проследовал за ним в кают-компанию.
Капитанский стол был накрыт на семь персон. Сетки на столе были подняты, скатерть влажная; кают-компания заполнилась едва ли на четверть.
Из сотрапезников капитана к ленчу пожаловал еще только один – высокий молодой англичанин, легко завязавший разговор с мистером Пинфолдом, отрекомендовавшись Главером, управляющим на цейлонской чайной плантации: райская жизнь, живописал он, все время в седле, с частыми и продолжительными отлучками в гольф-клуб. Главер был помешан на гольфе. Дабы сохранить на корабле спортивную форму, он взял с собой нагруженную клюшку с пружиной в рукоятке и утром и вечером делал по сто махов. Тут выяснилось, что его каюта дверь в дверь с мистером Пинфолдом.
– У нас общая ванная комната. Вы когда принимаете ванну?
Беседа с Главером не требовала напряженного внимания. Отвлекшийся мистер Пинфолд был принужден вернуться в действительность и ответить следующее: – Видите ли, в море я практически не принимаю ванну. Тут держишь себя в опрятности, да и не люблю я горячую соленую воду. Я чуть не заказал отдельную ванную комнату. Непонятно зачем.
– На этом корабле нет отдельных.
– Это я понял. По-моему, очень пристойный корабль, – сказал мистер Пинфолд, грустно задерживая взгляд на карри Острая индийская приправа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43