Они поговорили несколько минут, и полицейский вместе с Джорданом уехали на патрульной машине. Миссис Флетчер проводила их взглядом. Потом обернулась ко мне и поманила. Я спустился с крыльца и прошлепал по теплым плитам дорожки.
— Том, вы все видели, так?
— Да, к несчастью. Весь этот ужас.
Солнце стояло высоко и светило прямо у нее из-за плеча. Мне приходилось щуриться, глядя на нее.
— Мальчик смеялся, прежде чем его сбило?
— Смеялся? Не понимаю, о чем вы.
— Смеялся. Понимаете? Смеялся. Он ел это фисташковое мороженое, но он еще и смеялся?
Она говорила вполне серьезно. Что за дурацкий вопрос, черт возьми?
— Нет, такого не помню.
— Вы уверены? Вы уверены, что он не смеялся?
— Да, пожалуй. Я видел его до последнего момента, но смотрел не слишком внимательно. Хотя насчет смеха все-таки уверен. А почему это так важно?
— Но он трогал забор, верно?
— Да, забор он трогал. Вел свободной рукой по верхней перекладине.
Миссис Флетчер глядела на меня, и я смущался, чувствовал себя неуютно. Чтобы выбраться из-под рентгеновских лучей ее взгляда, я огляделся по сторонам. Все смотрели на меня тем же бесстрастным взглядом, что действовал мне на нервы еще накануне, на пикнике.
Какой-то старый фермер в ржаво-рыжем «корвейре», подросток с пакетом продуктов под мышкой, рыхлого вида женщина с розовыми бигудями и непривлекательно свисающей с губы сигаретой. Все уставились на меня…
Примерно через час миссис Флетчер и Саксони отправились за продуктами, сказав, что вернутся во второй половине дня. В глубине души я хотел составить им компанию, но меня не пригласили, а напрашиваться мне всегда как-то неловко. Вдобавок я подумал, что ненадолго разлучиться может быть даже полезно. Хотелось зафиксировать кое-какие мысли, кружившиеся в голове с тех пор, как мы приехали. Первые впечатления от Галена и т. д. Заодно было бы неплохо глянуть прихваченные с собой литературные биографии — надо же знать, как такие вещи пишутся.
Я надел вельветовые шорты, футболку и сандалии, налил себе на кухне еще одну чашку кофе. Нагель ходил за мной как привязанный, но это становилось привычным. Я уже почти решился: что бы там ни вышло в итоге с книгой, но как только вернусь в Коннектикут, куплю себе такого же чокнутого пса. А, может, и прямо здесь куплю, тогда у меня будет родственник одной из собак Маршалла Франса. Не получится с биографией — так хоть бультерьера привезу.
Я уселся в одно из кресел-качалок и поставил чашку на пол рядом. Нагель сунул было нос в кофейные пары и осторожно принюхался, но я дал ему тумака по башке, и он улегся. Я раскрыл книгу, но не прочел и полстраницы, как перед моим мысленным взором возник и прочно утвердился лежащий на улице мальчик. Я попытался думать о Саксони, о Саксони в постели, о том, что я успел секунду назад прочесть о Реймонде Чандлере, и какой сегодня погожий денек, и каково это было бы — переспать с Анной Франс… но сбитый мальчик упорно отказывался вылезать из моей головы. Я встал и подошел к перилам веранды посмотреть, разберу ли отсюда место, где его сбило. Посмотреть, осталась ли там кровь или еще какие-нибудь следы того, что час назад мы все стояли и глядели, как он умирает.
Мне вспомнилось, что, когда услышал о гибели отца, я тоже сидел на веранде. Вечер накануне я провел в гостиной у Эйми Фишер, на полу, и мы с Эйми смотрели отца в фильме «Мистер и миссис Время». Мне было интереснее раздевать Эйми, чем наблюдать его игру; эка невидаль. Так как родителей Эйми не было дома, она позволяла мне все, чего я хотел. По ходу дела за спиной постоянно слышался отцовский голос, и я даже хохотнул разок-другой, уж больно странное было ощущение — трахаться перед отцом. Переменчивые серо-белые блики скользили по нашим телам; а, закончив, мы лежали бок о бок и смотрели окончание фильма. На следующее утро Эйми решила, что нужно позавтракать на веранде. Мы вместе накрыли на стол, и она даже озаботилась музыкальным сопровождением — принесла транзистор. «Би джиз» исполняли «Массачусетс», а я валялся в гамаке, когда песню вдруг прервал экстренный выпуск новостей. Сообщали, что в Неваде разбился самолет Стивена Эбби; все, кто был на борту, погибли. Песня продолжилась, а я лежал как лежал. Из дома вышла Эйми с полной сковородкой омлета и канадского бекона и позвала меня есть. Она еще ничего не слышала, а, как я уже говорил, когда с тобой происходит что-нибудь ужасное, начинаешь вести себя странно. Что я сделал? Я сел за стол и съел все, что лежало на тарелке. Закончив, положил вилку рядом с пустым стаканом от апельсинового сока и сказал:
— Мой отец только что погиб в авиакатастрофе.
Я тогда учился в подготовительной школе, без пяти минут студент, и циничные словечки сыпались из меня, как горох, поэтому милая Эйми Фишер лишь покачала головой, ужасаясь моему дурному вкусу, и продолжила завтрак.
Всякий раз, когда я включаю телевизор и там показывают «Мистер и миссис Время», первое, что мне вспоминается, — это отвращение на лице Эйми и как она продолжает есть свой желтый омлет.
Прошло несколько секунд, прежде чем я заметил, что перед домом остановилась машина. Водителя мне было не разглядеть, зато к полуоткрытому заднему окну прижимало пуговку носа что-то белесое и бесформенное. Это был старый «додж»-пикап, белый с золотом; точно в таком же возила свое семейство мамаша из «Предоставь это Биверу». Я все пытался рассмотреть водителя, но белый бультерьер уже запрыгал с заднего сиденья на переднее и обратно, и я догадался, что это Анна с Нагелиной. Открылась водительская дверь, и появилась бойкая, стриженная под горшок, головка. Прикрыв глаза от солнца, Анна поглядела на дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77