— Да! Конечно же, Миранда. Но ты погубишь своего ребенка. Ты будешь его любить, окружать заботой, делать все, что в твоих силах, чтобы его жизнь была счастливой. Но в конечном счете ты его погубишь, потому что ты такая, какая ты есть. Твое «я» всегда будет стоять на первом месте. И, как ты уже узнала, это не всегда очевидно. Сколько бы ты ни старалась, собственную природу не победить. Это все равно что отталкивать руками океанскую волну. Сколько бы ты ни дала своей дочери, потом ты возьмешь вдвое больше. Часто ты даже не будешь об этом знать, но она — будет. Ты уничтожишь основу ее существования — точно так же ты поступала и с другими людьми в твоей жизни. Ты разрушишь ее мечты, растопчешь ее чувство собственного достоинства. Ты высосешь все ее жизненные соки! В твоем нынешнем возрасте она будет рассказывать циничные, горькие истории об этой сучке — ее матери. Эти истории она, конечно, будет заканчивать словами о любви к тебе, но чем меньше она будет тебя видеть, тем лучше. Став взрослой, она станет верить всему, что пишут в женских журналах, и убедит себя, что жизнь проходит зря. Она будет надевать слишком много украшений, и с годами голос ее будет звучать все громче — по мере того, как она будет понимать, что все меньше и меньше находится желающих ее слушать… Посмотри вокруг. Обрати внимание, как люди себя ведут, как взаимодействуют друг с другом. И ты увидишь, что такое происходит везде и всегда. Люди пожирают друг друга во имя любви, семьи, отечества. Но это только предлог — они попросту голодны и хотят, чтобы их накормили. Почитай их лица, газеты, прочти, что написано на их футболках. «Мне кажется, ты меня перепутал с кем-то, кому не насрать». «Мои родители ездили в Лондон, но привезли мне оттуда только эту вшивую футболку». «Так много женщин, так мало времени». «Выигрывает тот, у кого в день смерти больше игрушек». Предполагается, что эти фразочки забавные, остроумные, постмодернистские. На самом же деле все они об одном: Я. Я первый. Прочь с моей дороги.— Значит, вампиры повсюду?— Повсюду. Разве что клыков не имеют и не спят в фобах.— Но что, если я передам бессмертие своей дочери? Будет она счастлива?— Как знать. Она точно будет вампиром. Зато ты дашь ей блестящий шанс, ведь она по крайней мере получит все эти жизни. Это ведь тоже своего рода счастье. Очень немногие из нас были готовы на такую жертву. Даже встречая любовь своей жизни, мы не торопимся передать любимому свое бессмертие.Я рассказала ей о поездке на такси из Крейнс-Вью, о том, как увидела свою жизнь на экране летнего кинотеатра.— Это ты сама все устроила. Это твоя бессмертная часть с невероятными возможностями. Эта твоя часть смогла освободить Джеймса Стилмана. Эта твоя часть ждала снаружи здания, когда ты здесь была в прошлый раз. Она чувствует, что ты близка к принятию решения, и боится, что ты сделаешь неправильный выбор.— Но зачем показывать мне именно ту сцену? Хью мертв. И с этим я ничего не могу поделать.— Не знаю. Но необъяснимые явления будут продолжаться, пока ты не примешь решение. Магическая часть твоего существа может быть очень убедительной, уж ты мне поверь.— Франсес, я с ума сойду от этой музыки. Не могли бы вы позвонить администратору и попросить ее выключить?Она подняла палец, призывая к молчанию. Комната наполнилась неземными, светлыми, окрашенными в пастельные тона аккордами. Сен-Сане, Берлиоз, Делиус — автором мог быть любой из них. Эта музыка прекрасно гармонировала с массой цветов, заполнявших комнату.Я наблюдала за Франсес. Лицо ее сохраняло бесстрастное выражение, лишь изредка его передергивало или же на нем появлялась слабая улыбка.— Это мне напоминает о вещах, которые я давно забыла или потеряю, когда умру. «Только в аду воспоминания точны». Наверно, так начинается мой путь в ад. Мы так много забываем за свою жизнь. Столько чудесных мгновений и историй. Как мы можем все это забыть, Миранда? Почему мы отпускаем их без борьбы? Они создают нас, углубляют, они определяют нас. Но мы проживаем эти моменты и забываем их, как связку ключей, положенную не на место. Разве можно так небрежно относиться к собственной жизни?.. Перед твоим приходом я впервые за прошедшие пятьдесят лет вспоминала один октябрьский день, который провела с Шумдой в Вене. Мы только что туда приехали, и он еще не начал выступать. Мы сели в трамвай и проехали до конечной остановки в Гринцинге, а потом пошли через виноградники к Венскому лесу и Кобенилю. Оттуда открывается чудесный вид на город… На обратном пути мы зашли пообедать в «Хойриген». Ели жареного цыпленка и запивали молодым белым вином. Шумда любил поговорить. Стоило ему начать, и почти ничто не могло его остановить. Но в самый разгар нашей трапезы, заправляя в рот кусок цыпленка, он увидел что-то за моей спиной и буквально окаменел. Я никогда ничего подобного не видела. Обернулась, но не заметила ничего, кроме двух невзрачных мужчин — они сидели за столиком и пили вино. Шумда тщательно вытер руки носовым платком, потом вытащил из своего рюкзачка книгу, которую читал все лето. Это была недавно вышедшая из печати работа Фрейда «По ту сторону принципа наслаждения». Он спросил, как он выглядит. «Отлично. Что это с тобой?» Он прикусил губу — было очевидно, что он чем-то очень взволнован. А ведь он был таким самоуверенным — других таких я не знала. Он взял в руки книгу, встал и прошел через дворик к этим двоим. Стоило ему приблизиться, как из-под стола вылез чау-чау и уставился на него. Пес явно собирался защищать от него этих мужчин, и мне на секунду показалось, что он вот-вот укусит Шумду. Но собака была на поводке, и хозяин притянул чау-чау к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89