И я отменно голодна всегда.Когда я полюблю тебя, входи ко мне без стука, но все-таки сперва подумай хорошо, затем что, если вдруг, придя однажды, ты больше не придешь ко мне ни разу, мне будет больно.Подхватив коробку с надписью «Небесное усреднение», я стала взбираться наверх. Коробка заслоняла мне обзор, так что приходилось считать ступени. Я обнаружила, что если вести обратный отсчет, подниматься не так тяжело. Когда я добралась до шестнадцатой ступени, сверху раздался голос Хью. Я продолжала подъем и дошла до седьмой, когда снова услышала его голос.— Погоди минутку!Я услышала его шаги, потом коробка была взята из моих рук. У меня так закружилась голова, что я чуть было не опрокинулась назад. Ухватившись за перила, я удержалась. Хью поднимался по лестнице с коробкой в руках и не видел, что произошло. Я была этому рада. Во второй раз за утро у меня случился приступ головокружения, и меня это обеспокоило. Мы переработали.Тремя днями раньше мы арендовали желтый грузовичок и наполнили его своим имуществом. Покончив с этим, мы остановились на тротуаре у моего дома и заглянули внутрь. Хью сказал, что это очень грустное зрелище — видеть вещи, накопленные за две жизни, аккуратно сложенные в кузове небольшого грузовичка. Я поцеловала его в плечо — за дипломатичность. В квартире Шарлотты у него оставалось вещей как минимум еще на одну жизнь, ими можно было доверху набить несколько грузовиков, но он об этом не вспомнил. Он немало брал с собой в Крейнс-Вью, но если подумать о том, сколько он мог бы взять, то получалось не так уж и много.Узнав, что мы переезжаем в пригород, Шарлотта впала в неистовство. С этого момента она стала делать все, чтобы отравить Хью жизнь. И весьма в этом преуспела. Во время последнего разговора с ним, после которого вокруг остатков имущества начали смыкать круги адвокаты, она нанесла ему ряд болезненных ударов в самые незащищенные места. Как насчет их брака, его ответственности, их детей? Понимает ли он, как все это на них отразится? Да как он может? Откуда в нем такой эгоизм? Или ему наплевать, что будет с тремя близкими ему людьми?— Миранда? — Он стоял на верхней площадке лестницы, засунув руки в карманы, и смотрел на меня. — Как ты себя чувствуешь?— Нормально. Я думала о тебе и Шарлотте. У него на лице появилось жесткое выражение.— И что именно думала?— Что никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты переехал сюда со мной.— Нет никакой надобности меня благодарить, просто люби меня.— Я так боюсь, что не сумею это сделать, Хью. Иногда мне кажется, что сердце у меня вот-вот разорвется, — так я хочу, чтобы у нас все получилось. Как нужно любить, чтобы правильно?— Клади побольше масла. — Он вытащил низ футболки из-под брюк и стянул ее через голову. Потом он швырнул футболку на пол, все это время не сводя с меня взгляда. — И никакого маргарина. Некоторые пытаются схитрить и подмешивают маргарин, но это сразу чувствуется. — Расстегнув ремень, он спустил джинсы.— Мы вроде собирались распаковывать вещи. — Я скрестила руки на груди, потом опустила их.— Мы это и делаем, но ты ведь спросила, как правильно любить. А я тебе отвечаю.— Клади побольше масла. Я начала расстегивать блузку.— Именно.Он стоял в одних коротких белых трусах, положив руки на бедра. Он поманил меня пальцем — поднимайся, мол, ко мне. Когда я подошла к нему, моя блузка была расстегнута. Он ухватил мои груди.— Женщины всегда будут побеждать, потому что у них есть груди. Неважно, велики они или малы, сам факт их наличия делает вас победительницами. — Он медленно увлек меня на пол.Спиной я ощутила холодную деревянную поверхность. Я выгнула спину дугой, прижимаясь к нему.— Зато у мужчин есть фаллосы.— Фаллос — глуп. — Он коснулся губами моей шеи. — Слишком примитивен. А груди — это искусство.Я прижала ладонь к его рту. Осторожно провела пальцами по языку, вытерла влагу о его щеку. Поцеловала блестящий мокрый след. Зазвонил телефон. Я просунула руку ему между ног и зашептала:— Нас сейчас нет дома, но оставьте сообщение и мы вам перезвоним, как только вернемся.Телефонная трель не умолкала.— Что бы ты сделала, ответь я на этот звонок?Он улыбался и вздрогнул от боли, когда я слишком сильно сжала его в своих пальцах.Его лицо было в нескольких дюймах от моего. Некоторые из щетинок на его подбородке были золотистыми, большинство черными. Я провела ладонью по колючей щеке. Потом моя рука замерла.Он смотрел на меня. Что-то его отвлекло, и он поднял голову. Глаза его расширились. На лице появилось выражение, какого я никогда у него не видела: ярость. Злость. Он резко вскочил. Прежде чем я успела что-либо сказать, он помчался по холлу.— Сукин сын!— Хью! — Я подтянула брюки и встала слишком поспешно. На меня опять накатила волна тошноты. Лишь только мне немного полегчало, я отправилась следом за ним.Он стоял в нашей спальне — оглядывался со свирепым выражением на лице.— Здесь кто-то был! Он подсматривал за нами. Я поднял голову и увидел мужчину — он стоял в дверном проеме и смотрел на нас!— Куда он делся?— Мне показалось, что забежал сюда. Но здесь его нет. Окна закрыты… Я не знаю. Черт побери!— Заявим в полицию?— Это ничего не даст, если он уже успел убраться. Когда он заметил, что я его увидел, он бросился сюда, но теперь… Никаких следов. Что за чертовщина…— Как он выглядел?— Не знаю. Мужчина. Он стоял в тени. Не знаю. Хью продолжал поиски. Заглянул в кладовку. Подошел к окну, открыл его и, высунув голову наружу, осмотрел все подступы к дому.Мы долго обыскивали дом. Хью был огорчен куда больше моего. Возможно потому, что он видел этого незнакомца, а я нет. Меня гораздо больше беспокоило, что вот уже во второй раз в доме Франсес случаются странные происшествия, а мы ведь еще даже толком не переехали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89