А ты, оказывается, женат! И на ком – на Магде Островой, господи ты боже мой! На этой вертлявой малявке Магде из десятого класса.– Ты не находишь, что она хорошенькая?– Она… ты чего – не понимаешь? Она женщина. Я хочу сказать, ей же лет сорок!– Так ведь и мне тоже, братишка. Больше.– Я знаю. Но у меня все это никак не укладывается в голове, – он потупил взгляд, кивнул. – Слушай, ты пойми меня правильно…– Проехали.Идя по своей улице, я старался видеть мой мир его глазами. Насколько иначе он воспринимался тридцать лет спустя? Что здесь изменилось? Когда я думал о Крейнс-Вью, меня всегда утешало, что в нем почти ничто не изменилось, разве что в центре открылась пара новых магазинов да построили один-два новых дома. Но у него могло возникнуть впечатление, что он оказался в другом мире.Твой дом там, где тебе всего удобнее. Но эти понятия у подростка и взрослого совсем разные. Когда я был мальчишкой, Крейнс-Вью казался мне чем-то вроде трамплина для прыжков в воду, с которого я непременно спрыгну в какой-нибудь здоровенный бассейн. Я попрыгал на краешке, проверяя упругость доски и прикидывая, каким способом буду нырять. Подготовившись, я отошел назад, разбежался и – была не была – подпрыгнул. Мне в юности было вполне удобно в Крейнс-Вью, потому что я знал: в один прекрасный день я уеду отсюда и прославлюсь на весь мир. Нисколько в этом не сомневался. Учился я паршиво, никаких правил для меня не существовало, в полиции на меня завели досье, но я был уверен, что вода, в которую я прыгну, будет приятной и теплой.– Где отец?– Умер четыре года назад. Он на городском кладбище, если хочешь к нему наведаться. – А он одобрял, как ты живешь?– Да, он был вполне мной доволен.– А меня он всегда считал настоящим говном, – за напускной бравадой в его голосе слышались нотки сожаления.– Так ведь ты же и был говном. Не забывай – я был с тобой. Я был тобой.Некоторое время мы шли молча. Ночь была прохладной. Сквозь тонкую подошву туфель я ощущал холодные камни тротуара.– А как тебе эта девчонка? Дочка Магды.– Паулина? Очень неглупая, хорошо учится. Замкнутая.– А чего это она среди ночи торчит перед зеркалом в чем мать родила?– Полагаю, примеряет новые обличья.– А она ничего себе. Особенно если сиськи чуток отрастит.Что-то внутри меня екнуло. Мне не нравилось слушать подобные речи о моей падчерице, особенно после той неловкости, которую ощутил, увидев ее голой. Но через секунду я уже усмехался, потому что понял: я сам произношу эти слова. Я семнадцатилетний. Потом он сказал кое-что, от чего мои мысли приняли другое направление.– Тебе придется сильно мне помочь, я же ведь ничегошеньки не знаю.– Ты это о чем?Остановившись, он тронул меня за руку – мимолетное прикосновение, словно против его воли, по необходимости.– Кое-что мне известно, но совсем не так много, как ты, поди, думаешь. Ничего о том, что здесь происходило, после того как я убрался. Я знаю, что было до того, ну, когда я рос и всякое такое, а потом – ничего.– Тогда почему ты здесь?– Посмотри на своего кота. Он тебе рассказывает.Смит все еще был с нами, но шел как-то странно: перебегал от меня к нему, проскальзывая между ног, как будто сшивал нас невидимой нитью. Фокус не из простых, но при взгляде на него казалось, что делает он это без труда, как и большинство котов.– Я здесь, потому что тебе это нужно. Тебе нужна моя помощь. Сейчас налево. Нам надо к дому Скьяво.– Но ведь ты минуту назад сказал – ты не знаешь, что происходит в городе. Так откуда ж тогда тебе известно про Скьяво?– Слушай, я здесь уж никак не для того, чтобы тебя морочить. Я тебе расскажу, что знаю. Не поверишь – твои проблемы. О Скьяво мне вот что известно: они муж и жена и на днях исчезли из своего дома. Вот к этому-то дому мы сейчас и идем, потому как тебе там надо кое-что увидеть.– Зачем?– Без понятия!– Кто тебя прислал?Он помотал головой:– Без понятия.– Откуда ты явился?– Без понятия… Из тебя. Откуда-то из тебя.– Толку от твоих объяснений столько же, как от козла молока.Он развернулся и пошел спиной вперед – лицом ко мне.– Что сталось с Винсом Эттрихом?– Бизнесмен. Живет в Сиэтле.– А Зайка Глайдер?– Вышла за Эдвина Лооса. Они живут в Такахо.– Бог ты мой, так они все-таки поженились! Потрясающе! А как Эл Сальвато?– Погиб. Он и вся его семья попали в автокатастрофу. Вблизи города.– Сколько тебе теперь?– Сорок семь. А то ты сам не знаешь! Разве они тебе этого не сообщили?Он выпятил нижнюю губу.– Ни хера они мне не сказали. Господь не указывал на меня перстом и не говорил: «Ступай!» Это тебе не «Десять заповедей». Никакой я тебе в жопу не Чарльтон Хестон с компанией, чтобы воды жезлом разделять Это тебе не «Десять заповедей». Никакой я тебе в жопу не Чарлтон Хестон с компанией, чтобы воды жезлом разделять. – Имеется в виду библейская эпопея Сесиля Б.Демилля «Десять заповедей» (1956), в которой Чарлтон Хестон (р. 1924) играл Моисея.

. Просто я только что был в одном месте, а через минуту – уже здесь.– Информация ценная, ничего не скажешь, – я многое хотел к этому добавить, но замолчал, потому что услышал стук молота. Это в три часа ночи. – Слышишь?Он кивнул.– Это там, дальше по улице, – по выражению его глаз, по тому, как он украдкой огляделся по сторонам и снова уставился на меня, я понял: парень знает куда больше, чем говорит.– Тебе известно, что это?– Давай-ка лучше пойдем поскорее, а? Потерпи, пока мы туда дойдем.Продолжая шагать спиной вперед, он старался больше не встречаться со мной взглядом. Мне стало ясно, что из него больше слова не вытянешь, и я сменил тему.– Не возьму в толк, где ж ты все-таки обретался? Был там, вдруг очутился тут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95