Какое-то время мы оба не двигались. Потом я увидел собаку.Это был белый боксер. Помню, кто-то мне рассказывал, что собачники часто убивают белых боксеров сразу после рождения, потому что это уродство, ошибка природы. Я, пожалуй, люблю их; мне нравятся их забавные и в то же время свирепые морды цвета облаков.Собака взялась неизвестно откуда — яркое пятно на фоне ночи, самоходный сугроб. Она была одна, без ошейника и намордника. Индия окаменела. Я видел, как собака нюхает землю, приближаясь к нам. В нескольких шагах боксер остановился и посмотрел прямо на нас.— Матти! — Индия втянула в себя воздух и схватила меня за локоть. — Это Матти!— Кто? О чем ты?Тон ее голоса напугал меня, но я должен был знать, о чем она говорит.— Это Матти. Маттерхорн! Лондонский пес Пола. Мы отдали его, когда приехали сюда. Пришлось, потому что… Матти! Матти, иди сюда!Он снова сорвался с места — через кусты, по тропинке, через клумбу. Он светился в темноте и двигался деловито, как и подобает собаке. Он был большой и весил, наверное, фунтов восемьдесят.— Матти! Ко мне! — Индия нагнулась вперед. Боксер пошел прямо к ней, виляя обрубком хвоста и скуля, как щенок.— Индия, осторожнее. Никогда не знаешь…— Да замолчи ты. Ну и что? — опалила она меня гневным взглядом.Пес услышал перемену в ее тоне и замер в двух футах, переводя взгляд с Индии на меня.— Матти!Пес опустил голову и зарычал.— Уйди, Джо, ты его пугаешь.Собака снова зарычала, но на этот раз дольше и громче, гораздо более дико и угрожающе, потом оскалилась и быстро-быстро завиляла обрубком хвоста.— О боже. Джо!— Иди назад.— Джо…Я тихо и монотонно проговорил:— Если ты пойдешь слишком быстро, он бросится на тебя. Иди медленно. Нет, медленнее. Индия сидела на корточках и не могла двинуться назад. Я быстро огляделся в поисках какого-нибудь сука или камня, которым мог бы отогнать собаку, но ничего подходящего не увидел. Если бы пес бросился, у меня оставались лишь руки и ноги — глупое, негодное оружие против огромного боксера.Индия умудрилась отступить на два или три фута. Собрав все свое мужество, какое у меня было в жизни, я медленно выдвинулся вперед и оказался между Индией и псом. Пес уже рычал непрерывно, и я подумал, уж не бешеный ли он. Я не знал, что делать. Сколько еще он будет там стоять? Сколько еще будет ждать? И чего ему надо? Рычание перешло в отрывистый рык, как будто что-то грызло собаку изнутри. Боксер повернул голову влево-вправо, выпучил и прищурил глаза. А если он бешеный и укусит меня…Только теперь до меня дошло, что я повторяю про себя: «Господи Иисусе, господи Иисусе…» Я не смел пошевелиться. Мои ладони с растопыренными пальцами прилипли к бедрам. Страх превратился в густой отвратительный вкус в горле.Кто-то свистнул, и собака дернулась в мою сторону, бешено щелкнув зубами, но осталась на месте. Она двинулась, только когда раздался повторный свист.— Прекрасно, Джои! Ты прошел испытание Маттер-хорном! Он прошел, Индия!На краю сквера стоял Пол в цилиндре Малыша, белых перчатках и самом красивом черном пальто, какое я только видел.Собака метнулась к нему и, когда он поднял руку выше головы, стала преданно подпрыгивать. Вместе они исчезли в темноте. Глава пятая — Джозеф?— Карен!— Здравствуй, милый. Можно поговорить?— Конечно, дай только я сяду.Карен. На другом конце провода была Карен — Провидение, которое сделает так, что все будет снова хорошо.— Ну, так в чем дело? Расскажи мне все. Я пытался тебе дозвониться.— Эй, Джозеф, ты здоров? Ты говоришь так, будто у тебя только что вырвали все зубы.— Это такая связь. А как ты?— Я… Я в порядке.— Что это значит — в порядке? Теперь уже ты говоришь так, будто у тебя вырвали все зубы.Она рассмеялась. Мне хотелось, чтобы этот звук длился вечно.— Нет, Джозеф, со мной в самом деле все хорошо. Что там у вас делается? Что там между тобой и этой мисс Индией?— Ничего. То есть ничего не делается. А с ней все в порядке.— А с тобой?О, как я хотел ей рассказать! О, как я хотел, чтобы она была со мной! О, как я хотел, чтобы все это кончилось!— Карен, я люблю тебя. Я не люблю Индию, я люблю тебя. Хочу вернуться. Я хочу тебя.— Угу.Я зажмурился, зная, что сейчас произойдет нечто страшное.— А что с Майлзом, Карен?— Хочешь правду?— Да.Мое сердце заколотилось, обгоняя пульс приговоренного на эшафоте.— Я была с ним. Он просит выйти за него замуж.— О боже!— Знаю.— И?..Не говори «да». Господи Всемогущий, не говори «да»!— И я сказала ему, что мне нужно поговорить с тобой.— Он знает обо мне?— Да.— Ты хочешь выйти за него?— Правду?— Да, черт возьми, скажи мне правду!Ее голос стал холодным, и я рассердился на себя за то, что не выдержал, вспылил.— Иногда мне кажется, что хочу, Джозеф. Иногда хочу. А ты?Заерзав на стуле, я ударился голенью о ножку и чуть не упал в обморок от боли. Рассудок мой помутился, и я стал ощупью искать какие-то ясные и правильные слова, чтобы удержать самое лучшее в моей жизни, не пустить коту под хвост.— Карен, ты можешь подождать и пока не отвечать ему? Хотя бы немного?Воцарилось молчание, длившееся сто лет.— Не знаю, Джозеф.— Ты любишь меня, Карен?— Да, Джозеф, но Майлза, может быть, я люблю еще больше. Богом тебе клянусь, я не пытаюсь кокетничать. Я не знаю.Я сидел у себя в комнате и курил. Играло радио, и я горько улыбнулся, когда началась песня, которой Индия подпевала тогда, в горах: «В небе выходной». Как давно это было? Как давно я держал в объятиях Карен и клялся себе, что не вернусь в Вену? С тех пор прошла вечность. В Нью-Йорке было все. Все. Насколько я теперь близок к тому, чтобы все потерять?Как случалось не раз, в памяти всплыла морда белого боксера, а потом крик Индии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61