– Может, мне действительно поможет экзорцизм Дона Педро?
Наступила неловкая тишина. Доктор Сингх созерцал свой мятный чай, доктор, Райхман жевал «сезамовое» печенье. И я пошла еще дальше.
– По-моему, танец белла-белла – то же самое. И когда я уходила, Дон Педро попросил меня привести Джоула. Что это, как не экзорцизм?
Доктор Сингх поднял голову. К моему удивлению, его приятное лицо пылало негодованием.
– Для практики Обеа не нужно ни собачьих зубов, ни тыкв, ни ящериц. Дон Педро – шарлатан. Тряпье, бутылки, грязь из могил, – продолжал он с презрением. – Практика истинного Обеа основана на занятиях с квалифицированным учителем.
Я затаила дыхание. Мне показалось, что известный специалист по тропической ботанике и есть один из таких учителей.
Между тем доктор Райхман внезапно оживился.
– Дорогая миссис Бенсон, к сожалению, не все так просто. В истории экзорцизма слишком много неудач. Часто он не только усиливает страдания одержимого, но подвергает большой опасности и самого жреца, изгоняющего духа. Например, хорошо известен случай в Лудуне, где сразу несколько экзорцистов стали одержимыми. И один из них, кажется отец Транквилль, умер в горячке. Даже зрители могут пострадать. Изгнание духов считалось опасным во все эпохи и у всех народов.
– Что же будет с Джоулом? – спросила я.
И поскольку доктор Райхман медлил, я снова ощутила тревогу, подозревая, что он хочет уйти от ответа. Но беспокойство о Джоуле заставило меня проявить настойчивость.
– Доктор Райхман, вы сами верите в то, что Джоулом владеет дух Тонио?
Трудно уклониться от короткого грубого вопроса. Доктор Райхман поставил свою чашку с мятным чаем и заговорил, осторожно подбирая слова:
– Я полагаю, здесь мы имеем дело со случаем вытеснения, формирующего ядро психастенической кристаллизации. Очевидно, идея одержимости, существующая в обществе, которому принадлежит жертва, определяет интерпретацию такого вытеснения.
Я попыталась подступиться к этой семантической галиматье с осторожностью фермера, решившего посостязаться в остроумии с балаганным зазывалой. Как я ни прикидывала, выходило, что доктор Райхман считает состояние Джоула лишь психическим заболеванием.
Но доктор Сингх, похоже, остался недоволен.
– Не могли бы вы сказать, как эта интересная теория объясняет парапсихические феномены, связанные с одержимостью? – осведомился он. За изысканной вежливостью, очевидно, скрывалось глубокое разочарование. – Голос духа может сильно отличаться от голоса жертвы. Иногда одержимые говорят на неизвестном им языке, как в нашем случае.
– То, что юноша говорил по-испански, – не такое уж чудо, – возразил доктор Райхман, – он провел некоторое время в Танжере. К тому же он жил в пуэрториканском районе. Подсознание – великая вещь. С его помощью человек может выучить язык и даже не будет об этом подозревать. Известен случай с горничной, неожиданно заговорившей на беглом иврите. Оказалось, что она несколько лет назад работала у одного филолога.
– Затем ясновидение и телепатия, – невозмутимо продолжал доктор Сингх, – я сам был свидетелем танца белла-белла, во время которого одержимый левитировал. Правда, все закончилось трагически. Пение на минуту прервалось, что всегда опасно; в результате он налетел на стену и сломал себе шею.
Воцарилась напряженная тишина, словно между двумя экспертами, каждый из которых лелеял свою собственную теорию, внезапно выросла непроницаемая стена. Я уже встречалась с таким явлением. Но Джоул был не абстракцией, а моим горячо любимым братом.
Мы вежливо простились с доктором Сингхом. Но у меня сердце сжималось от страха.
Когда мы возвращались в большой многоквартирный дом напротив планетария, начало смеркаться, и доктор Райхман принялся меня ободрять.
– Вытеснение, порождающее вторую личность, встречается отнюдь не так редко, как вы могли бы подумать, моя дорогая. Подобные случаи известны, и пациенты выздоравливали.
Он со старомодной галантностью помог мне сойти с тротуара.
– Не волнуйтесь, мы не будем заниматься песнопениями и резать петухов. Мы проведем современное психиатрическое лечение. Прежде всего исследуем причину. Обычно это – чувство вины, возникшее после какого-нибудь проступка в детстве, иногда совсем глупого.
– Как вы думаете, он мог убить Шерри?
В сумерках я не видела лица доктора, но он сочувственно пожал мою руку.
– Ja, это мы и должны установить. Но, разумеется, ни о какой тюрьме не может быть и речи. В худшем случае ему грозит лишь опека.
– «Маттеаван»? – Так называлась государственная клиника для больных преступников. Боюсь, мой тон был слишком горьким.
– Дорогая моя, сейчас мы только обсуждаем ваше предположение. Но это не исключено. Мы должны отдавать себе отчет в серьезности ситуации. Если ваш брат совершил такое действие – он болен, но также и опасен.
«Опасен, Боже мой, да, опасен», – пронеслось у меня в голове. Если Джоул убил Шерри, он, несомненно, опасен.
– Вы не должны видеться с ним до тех нор, пока он не будет госпитализирован.
– Как это… произойдет?
– Обо всем позаботится доктор Лоренц. Я тоже хотел бы остаться в качестве консультанта. И не только из сочувствия к вам. Этот случай представляет собой очень большой интерес. Но я никак не могу. У меня билет в Лиму на одиннадцать часов. Там меня встречает коллега, который имеет доступ к curanderos. И его время весьма ограничено. Он получил субсидию от Перуанского правительства и уезжает изучать племена Тьерра-дель-Руэго.
– Понимаю, – кивнула я, когда мы проходили мимо компании людей, выгуливающих собак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55