убийца возвращался, чтобы обыскать чемодан. Она ведь знала уже, что в ее чемодане кто-то рылся, видела разбросанные вещи. Ее другое испугало. То, что мне известно: убийца входил в здание позднее. Теперь я чувствовал, что напал на след, и она знала это. Не хватало только доказательств. Выкройки сожжены, чернила вылиты.., а без прямых улик нельзя составить обвинительное заключение. Вот тут-то и вмешалась моя очаровательная, но глупенькая племянница… – Он повернулся к Веронике:
– Будешь продолжать?
– И ничего не глупенькая, – отрезала Вероника, – а очень даже толковая. Мисс Мастере поручила мне купить эти чернила… Она ведь и сама не знала, для чего они нужны. Мне тоже в голову не приходило, что они как-то связаны с убийством. Потом вдруг я вспомнила, как в прошлом году; сразу после выставки парижских коллекции, видела у Найта в ателье – он тогда кроил одно из своих «парижских экстра» – листы оберточной бумаги с этими чудными чернильными пометками. Тут-то я смекнула, что к чему. Хотела рассказать дяде Генри, но он был ужасно противный и не позволил мне рта раскрыть. Ну я и подумала: «Хорошо же. Вот возьму и сделаю все сама!» Вернее, не сама, а вместе с Дональдом.
– Вернее, втянула в эту историю бедного мальчика, – уточнила мать. (Она не зря воспитала четырех красивых дочек.) – Но он не испугался. Да, мой хороший?
Он смотрел на нее так, что было ясно: он не испугается ни самого черта, ни пожара, ни наводнения, лишь бы быть с ней вместе.
– Ну вот, – Вероника снова стала серьезной. – В том, что Найт замешан, я не сомневалась! Но у него должен быть сообщник – ведь сам он не ездил в Париж. И я вот что придумала: стала болтать у него в ателье и повсюду, что знаю его тайну. А в модных домах сплетни мигом разносятся. Потом я решила исчезнуть. Думаю: спрячусь где-нибудь в безопасном местечке, а Дональд, как ястреб, будет следить за квартирой Найта и узнает, кто сообщник. Тот непременно явится к Найту, когда разнесется слух, что я исчезла. Ведь каждый из двоих будет считать – что второй принял меры.
– Мне редко случалось слышать о более глупой затее, – заметил Генри. – Неужели тебе не приходило в голову, что после твоего исчезновения Найт и его сообщник и вовсе прекратят общение между собой? Когда я обнаружил бедного Дональда на тротуаре против окон Найта…
– Я заплатил цветочнику десять фунтов, чтобы он уступил мне место, – мрачно вставил Дональд.
– Ну не чудо ли он? – проворковала Вероника. – И ни разу не пожаловался. Уж не знаю, глупая ли наша затея, но она удалась.
– Лишь после того, – возразил Генри, – как дело взял в свои руки более здравомыслящий человек. Впрочем, расскажи, как это ты исчезла?
– Сперва мы выбрали Порчестер. Потом у Дональда заболела мать, и мы придумали новый план, поинтересней. Дональд отправился в Эссекс в пятницу, вроде как подготовить почву. В пятницу вечером я сама себе послала телеграмму. На почте я вела себя как можно подозрительней… Надеюсь, телеграфист меня запомнил: я старалась изо всех сил. Разве что не стояла на голове.
– Он не голову твою запомнил, а ноги.
– Слушайте дальше. Телеграмма пришла в субботу утром, и я показала ее Нэнси. Потом я намазалась парижской косметикой, раскрасилась, как индеец перед боем, да еще надела красное пальто, – чтобы уж всем в глаза бросаться. Держу пари, таксист меня тоже запомнил!
– Это точно, – сказал Генри.
– Потом я приехала на вокзал Ватерлоо и сразу в туалет. Заперлась в кабинке и там переоделась в свой старый синий костюм, нахлобучила шапку из кролика, стерла всю свою краску, навела огромные роговые очки. Дональд их купил мне накануне.
– Так это ты была? – спросил Генри.
– О чем вы?
– Есть один милый старый джентльмен, перед которым Скотланд-Ярду надо будет извиниться. Он клялся, что ехал с тобой в поезде метро, и подробно описал, в чем ты была одета. Но мы ему не поверили.
– Он, наверно, решил, что вы просто тупицы.
– Ну, не такие уж тупицы, – сказал Генри. – Я-то понял, что ты переоделась в кабинке и исчезла намеренно… Ты и волосы распустила, верно?
– Откуда вы знаете?
– Там всюду валялись твои заколки, и я нашел бумажную салфетку, вымазанную этой страшной коричневой помадой. Был и еще один довольно странный факт: все заметили, как ты входила, и никто не видел, как ты вышла.
– Я это классно все придумала, – похвасталась Вероника. – С вокзала я поехала в метро на Ливерпуль-стрит, потом поездом в Хоктон и очень мило провела уик-энд с Дональдом и его родителями. Они такие славные…
– Ну а когда начался весь этот шум: газеты, телевидение?..
– Они меня не узнали, – радостно сообщила Вероника. – По этим фотографиям из «Стиля» никого нельзя узнать. Ну и я сама, конечно, старалась, чтобы газеты не попадались им на глаза. Но к тому времени, как вы им позвонили, они уже начали что-то подозревать.
– Так ты им звонил? Значит, ты знал, что она там прячется? – Джейн была потрясена.
– Что она прячется, я понял еще на вокзале. А догадаться где, было проще всего.
– Дядя Генри так разозлился. Я думала, телефон взорвется. Потом явились полицейские из Челмсфорда – такие симпатяги – и уволокли меня. Мы сразу позвонили дяде в Скотланд-Ярд, что едем. Вихрем рванули в Лондон, сирена ревет, а я, чтоб не увидели, сижу на полу в машине, и еще ковриком меня прикрыли. Так здорово Когда мы добрались до Скотланд-Ярда, дядя Генри спросил, знаю ли я Эльвиру, секретаршу Найта, он, оказывается, с ней договорился, и она проводит меня по черной лестнице, по той самой, что идет из ресторана. Дядя велел мне взять пузырек чернил и засунуть его в букет. А потом объяснил, что надо говорить, что делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55