Он только недавно вернулся, и говорят, надпись на черной машине потрясла его.
– Бросьте мне ключи от вашей машины! – проорал Марк. – Вопрос жизни и смерти!
Реливо не раздумывал. Несколько секунд спустя Марк уже ловил ключи, летевшие через садовую решетку.
Можно было думать о Реливо все, что угодно, но ключи он бросал отменно.
– Спасибо! – выкрикнул Марк.
Он включил зажигание, завел машину и открыл дверцу, подхватывая Люсьена. Люсьен завязал галстук, положил себе на колени маленькую плоскую бутылочку, откинул сиденье назад и устроился поудобнее.
– Что это за бутылка? – спросил Марк.
– Кондитерский ром. На всякий случай.
– Где ты его взял?
– Он мой. Это для выпечки.
Марк пожал плечами. В этом был весь Люсьен.
Марк вел машину быстро, сжав зубы. Париж, полночь, скорость. Был вечер пятницы, движение было затруднено, и Марк обливался потом: он лавировал, обгонял, проезжал на красный свет. Лишь вырвавшись из Парижа и выехав на пустую автомагистраль, он почувствовал себя способным говорить.
– Да за кого Матиас себя принимает? – воскликнул он. – Вздумал тягаться с женщиной, уже укокошившей кучу народа? Он не соображает! Ведь она будет похуже зубра!
Поскольку Люсьен не отвечал, Марк бросил на него быстрый взгляд. Этот слабоумный спал, к тому же глубоко.
– Люсьен! – крикнул Марк. – Проснись!
Ничего не поделаешь. Если этот тип решал поспать, вывести его из этого состояния без его согласия невозможно. Это как с Первой мировой. Марк прибавил газу.
Он затормозил перед номером двенадцатым по аллее Высоких Тисов в час ночи. Большие деревянные ворота дома Софии были закрыты. Марк выволок Люсьена из машины и поставил на ноги.
– Проснись! – повторил Марк.
– Не кричи, – сказал Люсьен. – Я проснулся. Я всегда просыпаюсь, когда знаю, что становлюсь нужен.
– Поторопись, – сказал Марк. – Подсади меня, как в прошлый раз.
– Сними башмаки, – сказал Люсьен.
– Ты в своем уме? Мы и так уже, может быть, опоздали! Давай подставляй руки, в обуви я или нет!
Марк оперся ногой на руки Люсьена и дотянулся до верха стены. Ему пришлось сделать усилие, чтобы суметь оседлать ее.
– Теперь ты, – сказал Марк, протягивая вниз руку. – Подтащи мусорный бак, залезай на него и хватайся за мою руку.
Люсьен оседлал стену рядом с Марком. Небо было затянуто тучами, стояла полная темнота.
Люсьен спрыгнул вниз, за ним Марк.
Очутившись на земле, Марк попытался сориентироваться в темноте. Он думал о колодце. И надо сказать, он о нем думал уже порядочно времени. Колодец. Вода. Матиас. Колодец, излюбленное место сельских средневековых преступлений. Где же этот чертов колодец? В темноте проступили светлые очертания. Марк кинулся туда, Люсьен за ним. Он ничего не слышал, ни единого звука, кроме шума собственных шагов и шагов Люсьена. Его начинало охватывать смятение. Он торопливо скинул тяжелые доски, прикрывавшие жерло колодца. Дерьмо, он не захватил карманный фонарик. Все равно, у него уже давно нет никакого карманного фонарика. Два года. Скажем, два года. Он перегнулся через край колодца и позвал Матиаса.
Ни звука в ответ. Дался ему этот колодец, в самом деле! Почему не дом или, на худой конец, не роща? Нет, он был уверен – колодец. Это просто, ясно, по-средневековому и не оставляет следов. Он приподнял и стал потихоньку опускать подвешенное цинковое ведро. Когда он почувствовал, что где-то в глубине оно коснулось поверхности воды, он заблокировал цепь и перекинул ногу через край колодца.
– Следи, чтобы цепь оставалась заблокированной, – сказал он Люсьену. – Не отходи от этого чертова колодца. И главное, будь начеку. Не шуми, не спугни ее. Ей ведь уже все равно: четыре, пять или шесть трупов. Дай мне твою фляжку с ромом.
Марк начал спускаться. Ему было страшно. Колодец был узким, черным, скользким и ледяным, как и любой другой колодец, но цепь держала хорошо. Когда он дотронулся до ведра и ледяная вода охватила его щиколотки, ему показалось, что он спустился на шесть-семь метров. Он соскользнул в воду до бедер, и ему показалось, что от холода у него полопается кожа. Ноги его наткнулись на лежащее тело, и ему захотелось завопить.
Он позвал Матиаса, но тот не отвечал. Глаза Марка привыкли к темноте. Он опустился в воду по пояс. Одной рукой он ощупал тело охотника-собирателя, который, как дурак, дал скинуть себя в этот колодец. Из воды торчали голова и колени. Матиасу удалось упереться своими большими ногами в цилиндрическую стенку. Повезло, что его сбросили в такой узкий колодец. Ему удалось застрять. Но сколько времени он купается в ледяной воде? Сколько времени он соскальзывает, сантиметр за сантиметром, глотая черную воду?
Он не мог приподнять безжизненное тело Матиаса. Нужно было, чтобы охотник нашел в себе силы хотя бы уцепиться за него.
Марк обмотал цепь вокруг правой руки, уперся ногами в ведро, проверил захват и начал подтягивать Матиаса. Он был таким огромным, таким тяжелым. Марк выбивался из сил. Мало-помалу Матиас показывался из воды и через четверть часа усилий его торс уже покоился на ведре. Марк придержал его упертой в стенку ногой, а левой рукой ему удалось нащупать засунутую в куртку фляжку с ромом. Если Матиас еще жив, эта кондитерская штука ему точно не понравится. Он влил порядочную порцию ему в рот. Ром стекал по лицу Матиаса, но Матиас не реагировал. Ни на секунду Марк не допускал мысли о том, что Матиас может умереть. Только не охотник-собиратель. Марк неловко похлопал его по щекам и снова влил ром. Матиас заворчал. Он выплывал из вод.
– Ты меня слышишь? Это Марк.
– Где мы? – спросил Матиас глухим голосом. – Мне холодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70