Снег шел почти каждый день, тяжелые хлопья опускались сквозь ветки деревьев и ложились на землю. Теперь наши охотники все время рыскали по лесу, расставляя деревянные ловушки — пушные звери отрастили свой зимний мех и были в самой поре. Род наш совершил еще один, последний и самый многотрудный, переход. Наши палатки, покрытые для защиты от стужи в два-три слоя, стало слишком трудно ставить, да и тяжелые зимние одежды мешали. И мы ушли в землю, в самом прямом смысле слова. Долгую зимнюю ночь наш род проводил в стойбище у подножия горного кряжа, защищавшего от снежных буранов. Каждая семья из поколения в поколение выкапывала себе убежище в мягком земляном склоне, после чего укрывала яму толстой кровлей из бревен и земли. Лаз в жилище Рассы был столь узок, что мне приходилось ползти по нему на четвереньках, зато внутри оно было на удивление просторным. Там я мог выпрямиться во весь рост, и, несмотря на дым от костерка, там было уютно. Должен признаться, мысль о том, что здесь мне предстоит провести несколько месяцев вместе с Аллбой, казалась весьма привлекательной. Жена Рассы выстлала пол обычным ковром из свежих еловых лап, покрытых оленьими шкурами, и разделила землянку на маленькие каморки, развесив полотнища из светлого хлопка, приобретенные у весенних торговцев. Это было совсем не то, что убогая землянка, в которой погиб Греттир. Я рассказал Рассе о Греттире и о том, как моего названого брата погубила вельва с помощью рун заклятья, вырезанного на бревне.— Случись у саами такое несчастье, какое случилось с твоим названым братом, когда он поранился топором, — заметил Pacca, — мы бы сразу сказали, что это непременно сделал оборотень. Он принимает облик зверя, скажем, оленя, и заманивает охотника, что тот убил его. А когда охотник начинает свежевать зверя, чтобы взять его мясо и шкуру, оборотень делает так, чтобы нож скользнул по кости и охотник сильно порезался. А охотник ушел далеко от стойбища, и вот он истекает кровью до смерти рядом со своей добычей. Тогда оборотень превращается обратно в себя, пьет кровь и пирует, пожирая свою жертву.Аллба, которая все это слышала, презрительно зашипела.— Если бы я встретила стааллу, он пожалел бы об этом. Такими сказками только детей пугать.— Не зарекайся, Аллба. Просто надейся, что никогда не встретишься с ним, — пробормотал ее отец и, вновь повернувшись ко мне, продолжил: — Стааллу бродит по лесу. Он большой, малость глупый и неуклюжий, вроде тех невеж торговцев, что приходят за нашими мехами по весне, хотя стааллу, похоже, будет попрожорливей тех. Он ест человечину, когда голоден, а еще он умыкает девушек саами.В ту неделю я отдал все, что у меня было в тюке с товарами. Я вовсе отказался от мысли обменять товар на пушнину, и мне стыдно было оставлять при себе вещи, которые были бы полезны этим людям. Саами приняли меня так щедро и гостеприимно, что не внести свою лепту в их хозяйство было бы нехорошо. Ведь кроме починки сетей да кое-какой пустячной работы по металлу, я ни чем им не мог помочь, вот и отдал товары Рассе, чтобы тот разделил их, кому что больше нужно. Единственное, что у меня осталось, это огненный рубин, да и тот я в знак любви отдал Аллбе. Самоцвет привел ее в восторг. Она могла часами, сидя у огня, вертеть рубин в пальцах, поворачивая и так, и сяк, чтобы огонь мерцал внутри драгоценного камня.— У него внутри пляшет дух, — говаривала она. — Это дух, который привел тебя ко мне.Результат же того, что я отдал все свои товары, оказался противоположным тому, чего я ожидал — когда я распрощался со всякой мыслью приобрести меха, чтобы отвезти их в Миклагард, меня этими мехами просто завалили. Едва ли не каждый день кто-нибудь из охотников оставлял перед землянкой Рассы затвердевшее тельце горностая, соболя, белки или белой лисы, чьи роскошные шкурки Аллба снимала и обрабатывала для меня. Узнать же, кто из охотников принес очередное отдаренье, не представлялось возможным. Они без лишних слов убегали и прибегали на своих лыжах. Остановить их мог только снежный буран. Когда дух бурана неистовствовал, весь род укрывался в своих подземных убежищах и ждал, когда кончится ужасный ветер и снежные заряды. Потом осторожно выкапывались из заваленных снегом логовищ и, как животные, на которых они охотились, нюхали ветер и отправлялись за пропитанием.Разумеется, ели мы мясо все тех же пушных зверей, с которых снимали шкурки. Некоторые пахли плохо и на вкус были неприятны — особенно противны были куница и выдра. Белка куда вкуснее, а еще — бобер. Всякое оставшееся мясо складывали в маленькие амбары, которые каждая семья саами ставила рядом со своим жильем — этакие сундучки на шестах или на вершинах камней, куда звери не могли добраться. На жестоком морозе пища никогда не портилась. Коль скоро охотнику выпадала удача добыть дикого оленя, он просто ставил на морозе деревянные миски со свежей оленьей кровью, и через несколько часов кровь замерзала так, что ее можно по необходимости рубить на куски топором и принести в землянку.Время от времени Рассу призывали к себе духи, и случалось это не всегда, когда ему того хотелось. Вдруг он начинал корчиться, изгибаться, потом терял равновесие и падал наземь. А когда дух слишком торопился, у нойды шла пена изо рта. Он велел нам прижимать тряпочкой вывалившийся язык, тела его во время корчей не удерживать, потому что, когда тело корчится, дух входит в сайво, а потом все успокоится. Семья Рассы привыкла к этим внезапным уходам. Они укладывали беспамятного нойду поудобней, лицом вниз, клали бубен под вытянутую правую руку на случай, если барабан понадобится в сайво, после чего ждали его возвращения в наш мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117