Должно быть, я прожил там четыре недели, когда случились события, изменившие мое положение. Первое событие было ожидаемо, но второе — совершенно нежданно. Как-то утром я проснулся в обычное время, едва развиднелось, и, пока лежал на своей подстилке из оленьей шкуры, я заметил, что внутри палатки как-то слишком светло. Перекатился и глянул в щелку меж землей и пологом. Дневной свет лился в щель, столь яркий, что мне пришлось зажмуриться. Я встал потихоньку, отвел дверную полость и вышел. Все стойбище было укрыто покрывалом тяжелого снега. Ночью прошел первый большой снегопад. Все, что оставалось снаружи — дрова, рыбные корзины, сети, спящие собаки — все превратилось снежные бугорки. Даже на шестерых оленях были снежные попоны. Пришла зима.Как раз в тот день жена и дочь Рассы кончили мою одежду из оленьих шкур. Саами очень веселились, собравшись у нашей палатки посмотреть, как меня будут учить одеваться. Сначала рубашка из оленьей шкуры мехом к телу, потом облегающие штаны из оленьей кожи, которые неудобно натягивать из-за узких прорезей на лодыжках, и пара шитых башмаков с такими загнутыми вверх мысками, и вовсе без каблуков.— На тот случай, коль наденешь лыжи, — пояснил Pacca. Он теребил сухую осоку, разделяя на пряди, потом свернул их в два мягких пухлых прямоугольника. — Вот, положи-ка это в башмаки, — сказал он. — Увидишь, это лучше любых шерстяных носков. Они будут греть ноги, а когда намокнут, высохнут, стоит только к огню положить.Под конец он помог мне надеть длинную верхнюю рубаху саами из оленьей кожи. Она доходила до колен. Широкий пояс стягивал одежду. Я прошел несколько шагов на пробу, и ощущение было совершенно иным, чем в любой другой одежде, какую мне доводилось носить прежде, — теплая, плотная, и ногам свободно.Второе событие имело место в ночь после снегопада. Войдя в семейную палатку, я обнаружил вторую оленью шкуру, лежащую на обычном моем спальном месте. Поскольку сильно похолодало, я, улегшись, натянул на себя и эту шкуру и уже почти заснул, да вдруг почувствовал, как край ее приподнялся, и кто-то скользнул ко мне. От угольев в очаге хватило света, чтобы разглядеть гостя — то была Аллба, дочь Рассы. Я видел отсветы огня в ее глазах, и на лице ее проказливое выражение. Она прижалась губами к моему уху и прошептала: «Тик-а-так», потом хихикнула и примостилась рядом. Я же не знал, что делать. Рядом спали ее мать и отец, ее сестра и муж сестры. Я боялся, что скажет Pacca, коли проснется. Так я и лежал, притворяясь спящим. Тогда рука Аллбы начала розыск. Потихоньку она распустила мой саамский пояс и стянула с меня штаны. Потом скользнула внутрь, под верхнюю рубаху и угнездилась рядом со мной. Она была нагой.Проснувшись, я понял, что проспал. Аллба лежала, свернувшись, на моей вытянутой руке, а палатка была пуста. Pacca и остальные члены его семьи уже начали свой день. Я слышал, как они ходят снаружи. Торопливо я стал натягивать на себя одежду, и это разбудило Аллбу. Глаза у нее были светлые, серо-голубые, цвета, какой иногда встречается у саами, и смотрела она на меня без всякого смущения. Вид у нее был совершенно довольный. Она выгнулась, потянулась за своей одеждой и мгновение спустя уже оказалась одетой, вынырнула из палатки и присоединилась к своим родителям. Я не сразу выбрался за ней, не зная, какой прием меня ждет.Когда я появился, Pacca глянул на меня с видом совершенно не озабоченным.— Надеюсь, ты умеешь пользоваться этим, — только и сказал он, смахивая снег с двух длинных плоских дощечек.— Я ходил на лыжах еще мальчишкой, но всего несколько раз, и это была игра, — ответил я.— Тебе придется подучиться. Аллба тебе поможет.Тут-то меня осенило: для Рассы мои отношения со второй его дочерью — вполне обычное дело. Позднее узнал я, что он даже одобрял их. Саами полагают, что это естественно — мужчине и женщине спать вместе, коль скоро оба этого хотят. Они считали это разумным соглашением, пока оно удовлетворяет обоих. Меня еще беспокоило, не захочет ли Аллба превратить наши отношения в постоянную связь. Но позже, после того, как она научила меня немного понимать саамский язык, а я научил ее немного говорить по-норвежски, она посмеялась над моими опасениями.— Как может такое продолжаться вечно? Так думают оседлые люди. Это все равно, что постоянно жить на одном и том же месте. Саами верят, что в жизни времена года меняются, и лучше странствовать, чем стоять на месте. — Я хотел еще что-то сказать, но она приложила палец к моим губам и добавила: — Я могла бы прийти к тебе просто потому, что ты желанный гость в нашей палатке. Но я пришла к тебе не поэтому. Я сделала это, потому что хотела тебя, и ты меня не разочаровал.Аллба была лекарством от болезни, от которой я страдал, сам о том не зная. То, как со мной обращалась Гуннхильд, мое разочарование в Эльфгифу и мои юношеские сердечные страдания создали у меня превратное представление о противоположном поле. Я смотрел на женщин с осторожностью, опасаясь либо разочарования, либо какой-нибудь неожиданной беды. Аллба же меня исцелила. Она была так полна жизни, так деятельна, так естественна и проста. В любовных ласках она была столь же умела, сколь и похотлива, и я был бы дурнем, если бы не воспользовался удачей. Под многослойной своей одеждой из шкур она была очень соблазнительна. У нее был тонкий костяк, отчего она казалась хрупкой и легкой, как та маленькая зимняя птичка, имя которой она носила. От постоянных упражнений во время охоты тело ее было сильным, плечи и бедра гибкими, стопы маленькие, высокие, выгнутые, отчего походка ее была изящна и стремительна. Но что особенно меня возбуждало, это кожа на ее теле, гладкая и цвета слоновой кости, в отличие от темного, как у эльфа, лица, обветренного и опаленного солнцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117