На ночлег останавливались у сельских священников, а дважды спали просто под забором, благо было начало лета, и ночи стояли теплые. Всю дорогу я глядел вокруг в оба глаза, пытаясь определить источники, каковые позволят герцогу Вильгельму осуществить вторжение в Англию. Увиденное произвело на меня сильное впечатление. Земля плодородна и хорошо возделана. Пологие склоны пущены под обширные поля пшеницы, и каждую деревню окружают заботливо ухоженные плодовые сады. Обширные пространства заняты лесами, преимущественно дубовыми; то и дело встречаются ватаги людей с пилами и веревками, или слышится стук топоров в лесу, едут повозки, запряженные волами, груженые наструганными бревнами, пиленым брусом, корнями и кривыми ветками огромных деревьев. Среди всего я узнавал и корабельный лес и приметил, что повозки с таким лесом направляются на север, к побережью того, что местные жители называют Рукав – узкий пролив, отделяющей Францию от Англии.
Повстречалось нам и несколько небольших отрядов тяжело вооруженных воинов. Оружие их было хорошо ухожено, и я решил, что это наемники. Слушая их разговоры, когда они проходили мимо, я определял, что есть там люди из Лотарингии, Фландрии и даже из Швабии. И они желают наняться на службу к герцогу Вильгельму. Когда я сказал об этом Мору, тот скривился.
– Они будут здесь, пока их мечи в ножнах. От герцога неизвестно, чего ждать. Он принес мир на эту землю, но ведь не задаром.
Мы поднялись на вершину невысокого холма и начали спускаться в обширную долину. В отдалении виднелся маленький окруженный стенами город, расположенный по обоим берегам реки.
– Однажды я проходил через город, очень похожий на этот, – хмуро сообщил Мор. – Это была пограничная земля, и горожане совершили ошибку, не признав власть герцога. Они заявили о своей верности одному из его соперников, и скоро оказались в осаде. Они полагали, что их стены несокрушимы и усугубили свою ошибку, оскорбив самого герцога. Иные из горожан, кто посмелее, стояли на стенах, насмешничали, кричали, что дочь кожевенника была шлюхой. Герцог усилил осаду, и когда в городе стало нечего есть и делегация жителей пришла просить о милости, он велел отрубить им руки, а потом повесить на виселицах, поставленных в ряд перед главными воротами. Город, конечно, сдался, но даже и тогда герцог не проявил милосердия. Он отдал город своим воинам на разграбление, а потом сжег его. Когда я там проходил, от города остались только пепел и обгоревшие остовы домов.
Герцог Вильгельм Незаконнорожденный, подумал я, одного сапога пара нашему государю Харальду, когда дело идет о безжалостности.
– А городские священники не вмешались, не просили пощадить свою паству? – спросил я.
– Есть Божья милость, а есть милость герцога, – холодно ответил Мор, – и грехи земли вопиют к небесам. Бедствия, которые мы претерпели со дня тысячелетия Воплощения Христа нашего Спасителя, – это знак того, насколько мы сбились с пути праведного.
– Это правда, и в северных краях был голод, – заметил я, думая о горестной судьбе Руны.
– Голод и еще худшие вещи посланы нам в наказание, – мрачно откликнулся Мор. – Мой друг Глабер писал об этом. Три года кряду весны были, как зимы, и было невозможно пахать землю и сеять зерно. Потом урожай погубили наводнения. Столько людей умерло с голоду, что мертвых не поспевали отпевать в церквях – их просто бросали в ямы по двадцать-тридцать человек. В отчаянии мужчины и женщины рыли землю и поедали некую белую суспензию, похожую на гончарную глину, смешав ее со всем, что найдется, с мукой или отрубями – из того и пекли хлеб, но хлеб этот не насыщал. Иные поедали падаль и угощались человечиной. Странники вроде нас становились жертвами разбойников – их убивали, чтобы продать мясо на рынке. Один торговец даже продавал уже приготовленное человеческое мясо. Когда его схватили, он не отрицал своей позорной вины. Его связали и сожгли. Мясо зарыли в землю, но кто-то выкопал его и съел.
Мор замолчал, и на мгновение мне подумалось – не пытается ли он представить себе, каково на вкус человеческое мясо, ибо я уже заметил, сколь он разборчив в еде и напитках. Даже в самом скромном доме он всячески побуждал хозяйку улучшить вкус пищи при помощи подливок и все время сетовал на скверность нормандской стряпни, каковая, коли верить ему на слово, ни в какое сравнение не шла с тем, к чему он привык в Бургундии.
– Однако все эти беды в прошлом, – осмелился заметить я. – Ныне народ выглядит сытым и довольным.
– Не должно забывать о знамениях, предрекающих великие беды, – возразил Мор. – В некоем городе в Оксерре деревянная статуя Христа на рыночной площади начала лить слезы, а еще волк вошел в церковь, схватил зубами веревку колокола и начать звонить. И своими глазами ты можешь зреть яркую звезду, что явилась в ночном небе в конце апреля, а теперь горит каждую ночь, медленно передвигаясь по небу.
За много лет до того в Ирландии мой учитель, ученый друид, рассказывал мне об этой блуждающей звезде и предсказал ее появление. Но сказать об этом Мору – значит вызвать у него подозрения, что я обучался ведовству, и я ничего не сказал.
– Мир полнится заразой – слепой алчностью, крайней мерзостью, воровством и прелюбодеянием, – продолжал он. – Пособники дьявола смело показывают себя. Я воочию видел одного. В моем монастыре в Бургундии он явился мне в виде карлика. У него была тощая шея, агатово-черные глаза и лоб весь в морщинах и складках. Рот широкий, губы распухшие, уши острые и волосатые под копной косматых грязных волос. Его ноги были покрыты грубой бурой шерстью, и он пускал слюни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107