Снова заметил я руки женщины. Она ломала пальцы и терла руки одна о другую, словно мыла в воде, а не в воздухе.
– Здешний народ знает трех вейрд, – вдруг торопливо заговорил Макбетад. В голосе его звучала боль. – Как христианин, я полагал, что это просто языческое суеверие. Покуда не встретил их трех, одетых в лохмотья. Это было в Морее, когда я был еще мормером, а не королем.
Король заговорил о норнах сразу, без предисловий. Очевидно, этот вопрос мучил его.
– Они, как три старые карги, стояли бок о бок у дороги. Я бы проехал мимо, не окликни они меня. Может быть, не остановись я и не выслушай их, с моей женой все было бы в порядке.
– Вы видели норн в Морее? – спросил я, ощущая какую-то неловкость. – Во время битвы при Клонтарфе их видели поблизости, в Кайтнессе. Они ткали саван из человеческих кишок. Они праздновали кровавую битву. Что они вам сказали?
– Речи их были темны и неразборчивы – беззубые старухи пришептывали и шамкали. Но одна из них вымолвила прорицание. Сказала, что я стану королем скоттов, и предупредила об измене среди моих приближенных. В то время я думал, что все это чушь и весьма заурядная – такое может придумать любой дурак.
– Если это и вправду были норны, значит, с вами разговаривала Верданди. Она определяет то, что будет. Две ее сестры, Ур и Скульд, заняты тем, что наступило, и тем, чем все завершится.
– Я – христианин, я знать об этом ничего не знаю. Я бы не обратил внимания на их слова, когда бы не Груох.
Я снова посмотрел на женщину в капюшоне. Теперь она раскачивалась взад и вперед на своем стуле, по-прежнему безостановочно ломая руки. Она наверняка слышала все, о чем мы говорили, но не произнесла ни единого слова с тех пор, как я вошел в комнату.
– Груох такая же добрая христианка, как и я, – продолжал Макбетад, несколько осторожней. – Точнее сказать, она больше христианка, чем я. Она милосердна и добра. Нельзя пожелать лучшей супруги.
С некоторым запозданием я понял, что Макбетад любит свою королеву. Это открытие стало для меня неожиданностью и объяснило его тревогу, а последовавший за этим рассказ обнаружил, как любовь к жене заманила в ловушку их обоих.
– Я рассказал Груох о прорицании вейрды, и она тоже отмахнулась от него как от языческого пустословья. Но все же заметила, что я имею больше прав на шотландский трон, чем тот слабый человек, в то время сидевший на нем – я имею в виду моего родича Дункана. И даже не обмолвилась о том, что сама она столь же высокого рождения. Может быть, этой мысли у нее вовсе и не было, но мне показалось, что была. Ее слова подтолкнули меня к решению свергнуть короля. Не ради меня самого, хотя всем известно, что чем сильнее король, тем счастливее его королевство. Такова «правда королей». Ради своей жены я решил, что когда-нибудь воссяду на священный камень и объявлю себя королем скоттов. Тогда Груох станет королевой. Это ее неотъемлемое право, и это будет моим даром ей.
– И получилось так, как предсказали норны?
– Я бросил вызов королю Дункану и победил его в открытом бою. Не я один хотел, чтобы его не стало. Меня поддерживали больше половины остальных мормеров и танов.
– Я слышал разговоры, будто король погиб, будучи вашим гостем.
Макбетад скривился.
– Это все досужие россказни, черные домыслы, распускаемые теми, кому хотелось бы видеть на троне одного из сыновей Дункана. Нет сомнений, их руками водили бы нортумбрийцы. Дункан пал не жертвой заговора. Он погиб, ибо был слабым и беспечным военачальником. Он повел своих людей в Морей, чтобы уничтожить меня, но его лазутчики опростоволосились – не обнаружили нашей засады. После битвы я казнил лазутчиков за то, что они худо выполнили свой долг. Коль кто-то и был виновен в смерти Дункана, так это они.
– И ваша жена заболела после этого?
Макбетад покачал головой.
– Нет. Она внучка короля и знает цену, какую приходится платить за власть, за то, чтобы захватить или удержать ее. Болезнь проявилась спустя три года. Она развивается медленно и неотвратимо, но я надеюсь, что ты сумеешь объяснить ее, ибо, боюсь, это как-то связано с исконной верой.
Он повернулся к жене. Она подняла голову. Они смотрели друг на друга так, что стало ясно – Груох любит мужа не меньше, чем он любит ее.
– Я был слишком занят своими королевскими обязанностями, чтобы заметить, что происходит, – медленно пояснил Макбетад. – После того как я занял престол, она стала спрашивать, отчего появились вейрды, и коль скоро они не более чем языческое суеверие, как случилось, что их предсказание исполнилось. Сомнения мучили ее. Наши христианские священники сказали, что это работа дьявола. Они убедили ее, что она, сама того не зная, стала посредником Темного. Она решила, что нечиста. Вот почему она, как ты наверняка заметил, то и дело моет руки.
– И какое лечение предложили священники? – спросил я и, не удержавшись, добавил: – Они ведь уверены, что у них есть рецепты на все случаи жизни.
Макбетад встал и подошел к жене. Он наклонился, нежно поцеловал ее, а затем откинул наголовник, чтобы достать амулет, висящий у нее на шее на кожаном шнурке. И тогда я увидел, что королева Груох была некогда поразительно хороша собой. В волосах, нечесаных и всклокоченных, но все еще густых и роскошных, мелькали рыжевато-золотистые отблески, хотя большая часть выцвела до блеклой бронзы. От левого виска назад через всю голову тянулась странная белая прядь, придавая ее облику что-то дикое и тревожное.
Макбетад положил амулет на стол передо мной. Это была тонкая медная трубочка. Я вынул из нее плотно свернутый клочок пергамента и разгладил его на столе, чтобы прочесть начертанное на нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107