Она начала устраивать свои собственные скромные пиршества в обеденной зале, приглашая своих инженеров, архитекторов, управителей вместе с ней насладиться трапезой и искусством музыкантов и танцоров, но несколько сотен присутствующих не могли разогнать огромные тени, а их веселье казалось натянутым и неестественным. Вскоре Тейе стала трапезничать в своих покоях, предоставив гостям большую часть прежних палат Нефертити, потому, что не могла больше видеть незанятые места за столами и высокие колонны, отбрасывающие сплошные тени в желтом свете ламп.
Вскоре пришли сообщения от брата и Мутноджимет. Она не доверила писцу чтение свитка Эйе, это сделал Хайя, который опустился перед ней и сел на полу, скрестив ноги. Эйе писал сам, не иероглифами, как обычно, а четкими и ровными знаками иератического письма, которым пользовались торговцы.
«Моей дражайшей сестре и вечно живущей императрице, приветствия. Пусть Мин дарует тебе молодость, силу и благословляет во всех начинаниях. Спешу сообщить, что моя жена и твоя подданная Тии пребывает в добром здравии и целует твои ноги. Далее спешу сообщить, что визирь Юга, Рамос, умер и теперь его место занял Нахтиаатон, который некогда был жрецом Амона, но с тех пор узрел истину Атона.»
Тейе мрачно улыбнулась про себя, когда Хайя прервался чтобы сдержанно откашляться. Нахтиаатон был довольно приятным молодым человеком, но более чем несведущим в том, что входило в обязанности визиря.
«Фараон немедля сделал его персоной злата. Действительно, с тех пор как фараон переехал сюда, золото милости распределяется с величайшей щедростью. Я сам тоже удостоен чести быть осыпанным золотом милости, и я теперь личный царский писец».
Небольшое предостережение, – подумала Тейе. – Как за наиболее доверенным писцом фараона за Эйе будут постоянно шпионить завистники, те, кто подозревает его в сношениях со мной и кто боится за безопасность Эхнатона.
«И еще спешу сообщить, что сам Азиру снова ведет переговоры о мире и союзничестве с Суппилулиумасом. Война Суппилулиумаса против северной Сирии и наших вассалов там заканчивается, потому что он вышел победителем. Целую твои прекрасные ноги и молюсь перед твоим святым изображением, о богиня Солеба, да славится твое имя вовеки».
Хайя положил свиток, и тот начал с шуршанием сворачиваться.
Тейе молчала. Бессмысленно терзаться беспокойством о разрушении империи, – думала она. – Я больше ничего не могу сделать, так что хорошо бы мне выбросить все это из головы. Определенно, мой сын никогда не позволит, чтобы все зашло так далеко, что Египту пришлось бы воевать на своей собственной земле! Даже теперь еще не слишком поздно, нам необходимо снова обрести хоть каплю былой мощи и авторитета. Где-то побряцать оружием, кое-кого казнить… Коротко рассмеявшись, она пришла в себя.
– Сожги свиток в жаровне, прежде чем уйти, Хайя, и пришли ко мне немого слугу.
Он поклонился и, сунув аккуратно написанное письмо Эйе в оранжевое пламя, вышел.
Позади нее открылись двери, и с поклоном вошел немой слуга, он опустился на пол и пополз, чтобы поцеловать ей ноги. Она жестом велела ему подняться, подошла к столу и обмакнула перо в чернила. Она протянула ему перо, и на мгновение их глаза встретились. Тейе смотрела в лицо человеку, который убил Ситамон. Она не сожалела о том, что взяла его работником на свою кухню и потом научила писать. Немые слуги были большой редкостью. Он взял перо, подождал, пока она отойдет на положенное расстояние, и принялся писать. Сообщение было недлинным. Тейе взяла свиток со стола, куда слуга аккуратно положил его.
«Весь Ахетатон взбудоражен тем, что Великий Храм здесь действительно имеет свой Бен-бен, в отличие от незаконченного храма Атона в Карнаке, – молча прочла Тейе. – Это священная стела. На ней вырезаны изображения фараона, царицы и царевны Мериатон».
Казалось, в комнате вдруг сделалось холодно. Тейе с отвращением держала листок папируса, потом, шагнув к жаровне, бросила его в огонь. Не было никаких сомнений, кому поклонялись в Ахетатоне, в святая святых. Ее сын совершал жертвоприношения самому себе и Нефертити, которая возвысилась до того, что стала частью его божественного всемогущества. Добавление на стеле изображения Мериатон обеспокоило Тейе, но она не могла понять почему.
– Передай отправителю сего, что в Джарухе вырыты оросительные каналы и партия рабов ожидается в течение месяца, – сказала она рабу. – А теперь убирайся.
Когда он ушел, Хайя проскользнул обратно в комнату и остановился в ожидании. Тейе указала ему на писчую дощечку на полу.
– Запиши послание для фараона, – приказала она, – затем сделай копию и пошли ее Эйе. Начни с обычных приветствий и не забудь добавить: «моему царственному и всевидящему супругу». – Она подождала, пока он записал это, потом собралась с духом и принялась диктовать: – «Дарованной тебе великой мужской силой я, твоя императрица, снова жду ребенка…»
Перо со стуком упало на пол.
– Императрица! – воскликнул Хайя.
Тейе сжала кулаки под плащом.
– Управляющий, ты забываешься, – холодно сказала она. – Ты поставил кляксу? Нет? Тогда продолжай. «Я радуюсь вместе с тобой в надежде на рождение царственного сына в Малкатте и жду твоего слова, как высохшая земля ждет животворящей влаги от прикосновения Хапи». Закончи моими титулами, потом я поставлю свою царскую печать. Прикажи вестнику доставить это лично в руки, не отдавать никому, кроме моего сына. Копия для Эйе пойдет вместе с другими депешами. И ничего мне не говори!
Хайя плотно сжал губы, поклонился и, попятившись, вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198