ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
но это случалось нечасто, ибо путешественники держались далеко от больших городов. Между полями и грядой утесов виднелась полоса ослепительно желтого песка, изредка от нее отделялась дорога и убегала вдаль, за холмы, в палящий зной пустыни.
Пять дней спустя они достигли дороги, которая, казалось, впадала прямо в реку. Фараон приказал бросать якорь и спустить носилки. Пока они ждали, он указал в глубь берега.
– Прямо за тем утесом лежит Кус, – сказал он, – а по этой дороге жители деревни спускались раньше к реке. Сейчас по ней мало кто ходит, и я подумываю поставить на вершине холма отряд, поскольку здесь стали появляться разбойники и обитатели пустынь и портить жизнь тем деревенским, кто еще не ушел.
Они с Хатшепсут сели в носилки, и прогулка длиной в четыре мили началась. Впереди и позади них шли четверо служителей его величества, они не спускали глаз с вершин утесов, внимательно следя, не шелохнется ли там что, но горизонт был пуст, и только несколько птиц кружили в небе, паря слишком высоко, чтобы можно было понять, какой они породы.
Летом такая прогулка стала бы пыткой, но в это время года была истинным удовольствием. Носилки покачивались под увешанными золотыми кистями балдахинами, дорога бежала, прямая и ровная, к небольшому перевалу между скалами, который придвигался все ближе. Внезапно они оказались в густой тени утесов, а потом так же внезапно вынырнули по ту сторону перевала и увидели перед собой деревню Кус. Смотреть там было не на что. В глинобитных домишках еще обитали люди – над крышами лениво поднимался дым; между тощими полями торчали узловатые колючки, чахлые акации и пальмы; каменные дома, принадлежавшие крестьянам побогаче, превратились в руины, их хозяева бежали в трудные времена оккупации. Тутмос отдал приказ, и носилки продолжили путь к маленькому храму на краю селения; шесть его колонн тянулись к голубому небу, точно тонкие пальцы, сияя белизной в утреннем свете. Стены внешнего двора рухнули, вокруг камней, которые торчали из земли, словно кости, поднялась трава, ее ласкал ветер. Хатшепсут увидела, что раньше за оградой был сад, от которого остались лишь мертвые палки да плотный, слежавшийся ковер опавших листьев между ними.
– Я подожду тебя здесь, – сказал Тутмос. Процессия остановилась.
– Иди, ведь это храм Хатор, а ей ты обязана поклониться.
Хатшепсут послушно соскользнула с носилок и пошла. Песок оказался горячим, ноги увязали в нем. Но скоро почва стала твердой, и она поняла, что вышла на мощеную дорожку, которую давно затянуло песком. Пройдя ворота внешнего двора, тоже наполовину засыпанные песком, она вошла в зал. Каменные плиты, устилавшие пол, потрескались и расселись, меж ними тянули свои ветви пустынные колючки; повсюду лежали осколки колонн, выцветшие до пыльного серого или грязно-желтого цвета, выщербленные и изъеденные временем. Осторожно ступая, Хатшепсут стала пробираться в святилище, к белым колоннам, но, подойдя ближе, увидела, что уцелевшая колоннада – не более чем насмешка над былым величием, ибо теперь за ней не было ничего, только пустыня, над которой, дрожа, поднимался горячий воздух.
Царевна повернулась к ней спиной и чуть не расплакалась, проникшись беспредельным, отчаянным одиночеством этого места. Кто-то робко тронул ее за руку. Она посмотрела вниз. Четверо ребятишек прокрались за ней и теперь стояли, глядя на нее большими, немигающими глазами, как умеют смотреть только дети. У одного в руках был корявый лук из папирусного стебля, другой смастерил себе копье из ветки колючки и приладил к нему деревянный наконечник. Все четверо были тощими; кости выпирали у них из-под кожи, как валявшиеся вокруг обломки камней из земли, а сама кожа цветом не отличалась от побуревших, иссохших, неузнаваемых теперь мертвых растений у них под ногами. Малышка, которая дотронулась до нее, отпрянула, ее пальцы потянулись к и без того грязному рту. Хатшепсут едва не рассмеялась.
– Дети, что вы здесь делаете? – сурово спросила она у них. – Разве вы не знаете, что это священное место?
Они продолжали глазеть на нее, как будто не слышали, пока наконец один мальчик не заговорил.
– Мы здесь играем, – ответил он с вызовом. – Это наша крепость, и мы защищаем ее до последнего вздоха, на службе фараона. А ты видела фараона? – спросил он, заметив тонкий лен ее одежд и драгоценности на сандалиях.
Не успела Хатшепсут ответить, как та же самая малышка потянула ее за юбку.
– А я знаю, зачем ты пришла, – зашептала она. – Ты пришла к прекрасной госпоже, правда?
Хатшепсут взглянула в большие, невинные глаза ребенка и с трудом подавила желание взяться за амулет. Она кивнула:
– Да. Ты можешь отвести меня к ней?
Девочка протянула пыльную ладошку, и пальцы Хатшепсут сомкнулись вокруг нее. Рука об руку они вышли во внешний двор. Девочка уверенно прокладывала путь через груды камней и кустарник, пока не остановилась в углу, где уцелела часть стены и два вертикально стоящих камня подпирали друг Друга.
– Вот она, – пролепетала девочка и кинулась назад, к друзьям.
Хатшепсут в изумлении наклонилась. У ее ног лежала неуклюжая корзинка с остатками подношения богине: сухая лепешка, сморщенный фрукт, увядший цветок лотоса. У стены, невидимая за обвалившейся кладкой, стояла сама богиня в синих, красных и желтых одеждах, застывшей улыбкой она приветствовала пораженную Хатшепсут, над ее головой, как два жезла, круглились коровьи рога. На одном даже сохранилась позолота. Хатшепсут стремительно обернулась, но дети уже убежали. Она упала на землю и припала губами к ногам Хатор, с приязнью думая о неизвестной женщине, которая одна все еще приходила поклониться и оставить свои бедные подношения доброй, улыбчивой богине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Пять дней спустя они достигли дороги, которая, казалось, впадала прямо в реку. Фараон приказал бросать якорь и спустить носилки. Пока они ждали, он указал в глубь берега.
– Прямо за тем утесом лежит Кус, – сказал он, – а по этой дороге жители деревни спускались раньше к реке. Сейчас по ней мало кто ходит, и я подумываю поставить на вершине холма отряд, поскольку здесь стали появляться разбойники и обитатели пустынь и портить жизнь тем деревенским, кто еще не ушел.
Они с Хатшепсут сели в носилки, и прогулка длиной в четыре мили началась. Впереди и позади них шли четверо служителей его величества, они не спускали глаз с вершин утесов, внимательно следя, не шелохнется ли там что, но горизонт был пуст, и только несколько птиц кружили в небе, паря слишком высоко, чтобы можно было понять, какой они породы.
Летом такая прогулка стала бы пыткой, но в это время года была истинным удовольствием. Носилки покачивались под увешанными золотыми кистями балдахинами, дорога бежала, прямая и ровная, к небольшому перевалу между скалами, который придвигался все ближе. Внезапно они оказались в густой тени утесов, а потом так же внезапно вынырнули по ту сторону перевала и увидели перед собой деревню Кус. Смотреть там было не на что. В глинобитных домишках еще обитали люди – над крышами лениво поднимался дым; между тощими полями торчали узловатые колючки, чахлые акации и пальмы; каменные дома, принадлежавшие крестьянам побогаче, превратились в руины, их хозяева бежали в трудные времена оккупации. Тутмос отдал приказ, и носилки продолжили путь к маленькому храму на краю селения; шесть его колонн тянулись к голубому небу, точно тонкие пальцы, сияя белизной в утреннем свете. Стены внешнего двора рухнули, вокруг камней, которые торчали из земли, словно кости, поднялась трава, ее ласкал ветер. Хатшепсут увидела, что раньше за оградой был сад, от которого остались лишь мертвые палки да плотный, слежавшийся ковер опавших листьев между ними.
– Я подожду тебя здесь, – сказал Тутмос. Процессия остановилась.
– Иди, ведь это храм Хатор, а ей ты обязана поклониться.
Хатшепсут послушно соскользнула с носилок и пошла. Песок оказался горячим, ноги увязали в нем. Но скоро почва стала твердой, и она поняла, что вышла на мощеную дорожку, которую давно затянуло песком. Пройдя ворота внешнего двора, тоже наполовину засыпанные песком, она вошла в зал. Каменные плиты, устилавшие пол, потрескались и расселись, меж ними тянули свои ветви пустынные колючки; повсюду лежали осколки колонн, выцветшие до пыльного серого или грязно-желтого цвета, выщербленные и изъеденные временем. Осторожно ступая, Хатшепсут стала пробираться в святилище, к белым колоннам, но, подойдя ближе, увидела, что уцелевшая колоннада – не более чем насмешка над былым величием, ибо теперь за ней не было ничего, только пустыня, над которой, дрожа, поднимался горячий воздух.
Царевна повернулась к ней спиной и чуть не расплакалась, проникшись беспредельным, отчаянным одиночеством этого места. Кто-то робко тронул ее за руку. Она посмотрела вниз. Четверо ребятишек прокрались за ней и теперь стояли, глядя на нее большими, немигающими глазами, как умеют смотреть только дети. У одного в руках был корявый лук из папирусного стебля, другой смастерил себе копье из ветки колючки и приладил к нему деревянный наконечник. Все четверо были тощими; кости выпирали у них из-под кожи, как валявшиеся вокруг обломки камней из земли, а сама кожа цветом не отличалась от побуревших, иссохших, неузнаваемых теперь мертвых растений у них под ногами. Малышка, которая дотронулась до нее, отпрянула, ее пальцы потянулись к и без того грязному рту. Хатшепсут едва не рассмеялась.
– Дети, что вы здесь делаете? – сурово спросила она у них. – Разве вы не знаете, что это священное место?
Они продолжали глазеть на нее, как будто не слышали, пока наконец один мальчик не заговорил.
– Мы здесь играем, – ответил он с вызовом. – Это наша крепость, и мы защищаем ее до последнего вздоха, на службе фараона. А ты видела фараона? – спросил он, заметив тонкий лен ее одежд и драгоценности на сандалиях.
Не успела Хатшепсут ответить, как та же самая малышка потянула ее за юбку.
– А я знаю, зачем ты пришла, – зашептала она. – Ты пришла к прекрасной госпоже, правда?
Хатшепсут взглянула в большие, невинные глаза ребенка и с трудом подавила желание взяться за амулет. Она кивнула:
– Да. Ты можешь отвести меня к ней?
Девочка протянула пыльную ладошку, и пальцы Хатшепсут сомкнулись вокруг нее. Рука об руку они вышли во внешний двор. Девочка уверенно прокладывала путь через груды камней и кустарник, пока не остановилась в углу, где уцелела часть стены и два вертикально стоящих камня подпирали друг Друга.
– Вот она, – пролепетала девочка и кинулась назад, к друзьям.
Хатшепсут в изумлении наклонилась. У ее ног лежала неуклюжая корзинка с остатками подношения богине: сухая лепешка, сморщенный фрукт, увядший цветок лотоса. У стены, невидимая за обвалившейся кладкой, стояла сама богиня в синих, красных и желтых одеждах, застывшей улыбкой она приветствовала пораженную Хатшепсут, над ее головой, как два жезла, круглились коровьи рога. На одном даже сохранилась позолота. Хатшепсут стремительно обернулась, но дети уже убежали. Она упала на землю и припала губами к ногам Хатор, с приязнью думая о неизвестной женщине, которая одна все еще приходила поклониться и оставить свои бедные подношения доброй, улыбчивой богине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174