Мёртвый-живой шел за мной, я бежала. И столкнулась с Белой. Я знаю, кто это. А ты – нет».
Бракин подумал, отхлебнул чаю из треснувшей чашки.
– Ладно, – сказал он. – Не знаю, – так узнаю. Они ищут собаку. Но не тебя. Так что сядь, успокойся. Иди, я приласкаю тебя.
Рыжая подбежала, снова ткнулась горячим носом в ладони, лизнула их шершавым языком, и опять отбежала.
Посмотрела с тоской и печалью, и легла на свитер у порога.
– На тебя там дует. Давай я переложу свитер ближе к печке.
«Нет. Тогда я не успею предупредить тебя, если мёртвый-живой войдет».
– Вот глупышка, – сказал Бракин и вздохнул. – Ну, хорошо. Как хочешь. Уже поздно. Давай будем спать.

Алёнка поправлялась, но как-то медленно, неохотно, с трудом.
– Вишь, какая бледная, – ворчала баба. – Хоть бы на улицу сходила, погуляла.
– Не хочу, – отвечала Аленка.
– «Не хочу»… А чего же ты хочешь?
– Ничего.
Аленка или лежала в кровати, молча глядя в потолок, или садилась на постели, поближе к окошку, отодвигала бабкины горшки с цветами и подолгу глядела на соседский заснеженный двор.
– Съешь чего-нибудь! – говорила баба.
– Не хочу.
– Опять «не хочу»!
Баба собиралась, шла в магазин, приносила огромные зеленые и красные яблоки, виноград, апельсины. Ворчала как бы про себя, что вся пенсия на эти «хрукты» уйдет. «Хрукты» Аленка ела, – но тоже нехотя, без желания. Откусит яблочка, – отложит. Через час вспомнит про него – опять откусит.
И вдруг однажды в ранние сумерки в окне появилась кудлатая, страшная морда.
– Тарзан!! – не своим голосом взвизгнула Аленка.
Баба от неожиданности выронила кастрюлю, вареная картошка раскатилась по полу.
– Как «Тарзан»? Какой Тарзан? – полушепотом спросила она и тоже кинулась к окну.
А Аленка уже соскочила с постели, одевалась быстро, наспех. С улицы доносилось радостное повизгивание блудного пса. Тарзан колотил лапами по стеклу, даже пробовал его лизать. Баба нащупала под собой стул, села.
– Баба, я его в избу заведу? – спросила Аленка с порога.
– А? – баба выглядела совершенно ошалевшей. – Веди, чего уж там…

Когда Тарзана накормили и вытерпели все его бесконечные ласки, Аленка повела его в пустую стайку, где когда-то держали курей, но куры все передохли от какой-то куриной болезни. В стайке было довольно тепло, – тепло давала лампочка, висевшая под потолком. Дощатый пол был выстлан сеном.
Аленка попросила бабу нагреть ведро воды, взяла хозяйственное мыло, щетку, на которой когда-то баба драла шерсть, и пошла в стайку мыть Тарзана. Тарзан не спал, ждал. Бока его раздулись от еды, морда выражала верх блаженства.
– И где же ты был? – спрашивала Аленка, принимаясь за мытье. – Где ходил, а? Вон шерсть вылезла, шрамы какие. Ты из деревни сбежал, да?
Тарзан повизгивал, норовил лизнуть Аленку в щеку, в руку, но она твердо отворачивала его морду, прикрикивала по-взрослому:
– Да стой ты нормально! Налижешься ещё, успеешь.
В стайку пришел Андрей – баба пустила, – присел рядом на корточки, стал помогать. Тарзан был такой грязный, шерсть так свалялась на нем от грязи и крови, что одного ведра воды не хватило. Андрей вылил грязную воду в помойку, притащил еще ведро.
И они снова мыли, расчесывали, распутывали и вырезали ножницами култы шерсти.
Под конец оба взмокли – не хуже Тарзана.
Они обтерли его ветошкой, и на последок Аленка аккуратно расчесала его своей старой расческой.
Теперь Тарзан стал похож на ухоженную домашнюю собаку. Он еле вытерпел конца мытья, и снова кинулся лизать Аленку и Андрея.
А баба глядела в окно, из-за которого доносились повизгивание пса и голоса ребятишек, и думала: «Прибежал. Небось, километров двести пятьдесят отмахал. Лошадь и лошадь. Чем кормился? А может, он заразный? Дворы по пути зорил? Надо Вальку позвать, – пусть посмотрит».
Баба вздохнула и стала одеваться на улицу.

Когда баба вернулась, не застав соседку дома, – увидела во дворе, на бетонированной дорожке, Тарзана и Аленку с Андреем. Все трое сияли от счастья.
– Баба! Можно мы с Тарзаном на улице побегаем?
– Можно. Но только здесь, по переулку. А где машины – ни-ни. И к почте не ходите. Там милиция дежурит, всех бродячих ловит. Как бы вашего Тарзана не поймали.
– Так он же не бродячий, он теперь домашний. Смотри, какой!
Действительно, пес выглядел теперь чистым, сытым, ухоженным.
Баба покачала головой и пошла в дом.

Когда вышли за ворота, Аленка сразу почувствовала: нет, улица Тарзану не нравится. Едва увидев вдали прохожего, он остановился как вкопанный, напрягся, опустил голову. Даже шерсть на загривке приподнялась.
– Ну что, побежали? – спросил Андрей.
Аленка подумала.
– Нет. Пойдем лучше во двор.
Андрей удивился, шмыгнул носом.
– А чего?
– Видишь? Тарзану не хочется здесь бегать. Наверно, он пока сюда шел, его ловили уже. Напугали сильно.
Прохожий приближался и Тарзан внезапно начал пятиться к воротам.
Андрей посмотрел на прохожего, пожал плечами:
– Ну пошли во двор, раз такое дело…

А на другой день в ворота постучал милиционер с планшеткой на боку. Представился помощником участкового.
Он был невысоким, с одутловатым лицом, и форма на нем была какая-то изжёванная, мятая.
– Здравствуйте, хозяюшка, – сказал он, входа в избу и почему-то зацепившись ногой о порог.
Баба взглянула на него. Хотела было сказать: «Какая я тебе „хозяюшка“?», – но внезапно передумала. Участковый стоял одной ногой в сенях, другой – в комнате, и почему-то глядел на порог. Наконец переступил и второй ногой, снял шапку. Баба подозрительно смотрела на него.
– Разрешите присесть?
– Садитесь, – сказала баба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117