). Но поведать им сейчас о печати было бы еще более жестоко. Хорошо еще, что Хильды в городе не оказалось – отправилась вместе с отцом по каким-то делам в Ольсо. Врать и притворяться при ней было бы уж вовсе невыносимо.
– Ничего, сынок, главное, ты вернулся. Теперь заживем!
Задавив ком в горле, я заставил себя улыбнуться отцу:
– Да, заживем…
Итак, я вернулся. Мать и отец на радостях не склонны были попрекать меня неразумными поступками. Даже мой переход через горы стал восприниматься с неким оттенком героизма. О недавнем трауре никто вспоминать не хотел. Правда, Михал, бывший подмастерье моего отца, держался со мной так, словно я его чем-то обидел. В другое время я непременно вызвал бы его на откровенный разговор, чтобы устранить все недоразумения. Но в нынешних обстоятельствах делать этого не стал: к чему обременять людей привязанностью к себе? Да и, по чести сказать, мне самому с каждым днем становилось все труднее поддерживать прежние дружеские связи. Проклятая эльфийская ведьма оказалась права: среди живых с печатью смерти я чувствовал себя чужаком, хотя еще и не умер.
Неделю спустя после моего счастливого «воскрешения» отец заговорил о новой лавке-мастерской. Подозреваю, он желал поскорее остепенить сынка, пока тот снова что-нибудь не вычудил. Еще день-другой, и всплывут старые планы женитьбы. Я заставил себя выкинуть из головы мысли о скорой кончине – ведь я обещал себе прожить оставшееся мне время так, словно впереди вечность и погрузился в хлопоты по оборудованию лавки в Старом городе.
На следующий же день мы вдвоем отправились на Дворцовую улицу, чтобы еще раз досконально обследовать свое домовладение и поговорить с жильцами о переезде. Однако дело, начатое без души, сразу не заладилось. Арендовавший отель господин Ги-Равсон, едва отец завел речь о необходимости съехать, поднял крик. Голос у него был высокий, визгливый. В гневе этот худощавый дворянин воинственно притопывал длинными тонкими ногами и непрестанно теребил перевязь с мечом. Выглядело это довольно комично, но мне было отнюдь не весело. Пусть Ги-Равсон был типом склочным и малоприятным, к тому же задолжал арендную плату за полгода, в чем-то я мог его понять: необходимость срочно освободить дом кого угодно поставила бы в сложное положение.
Выслушав эмоциональную тираду арендатора, отец сам перешел в наступление: напомнил Ги-Равсону о долгах и еще о каких-то грешках, связанных с азартными играми. Я между тем опять поймал себя на мысли, что отель мне теперь не очень-то и нужен. Отец не сможет работать на две мастерские, а я… Может быть, воспользоваться нынешней сценой как предлогом и потянуть время, хотя бы месяца два-три? Большего, наверное, и не потребуется.
В самый разгар «торговли», когда Тео Ардес и арендатор-дворянин спорили о размере компенсации (к ювелир явно побеждал, медленно, но неуклонно снижая ее размер), я, извинившись, отозвал отца в сторонку и тихонько изложил свою новую точку зрения.
– Мы могли бы предоставить ему небольшую отсрочку. Большому семейству не так-то просто будет подыскать подходящее жилье в разгар лета.
Отец, выслушав мой шепот, лишь возмущенно задвигал бровями. Ги-Равсон же каким-то образом уловил, о чем идет речь, и принялся развивать наступление на новом фронте. Теперь он стенал о плачевном положении своей семьи, в особенности бедного «новорожденного малютки» – своего младшего сына, родившегося, впрочем, два года назад. Мэтр Ардес стоял на своем, то есть на немедленном освобождении здания. Но хитрый дворянин, решив, что нашел слабину, апеллировал теперь в основном ко мне. Когда слушать бесконечный торг стало невыносимо, я, досадуя на себя одновременно за то, что не сумел своевременно придумать подходящий предлог и отказаться от всей затеи, а потом так некстати поддался упадническим настроениям, резко оборвал спор.
– Даю вам сто лорров отступных и два дня сроку, – отчеканил я в лицо Ги-Равсону. – Соглашайтесь или не получите ничего. Через три дня сюда явятся рабочие и примутся за перестройку.
Дворянин захлопнул рот на середине фразы, сглотнул, набрал в грудь воздуха – я уж думал, для новой истеричной тирады – и неожиданно спокойно и по-деловому ответил:
– Сто лорров и отказ от требования задолженности.
– Хорошо. – Я не собирался возобновлять препирательства из-за лишнего десятка золотых. Предусмотренный договором срок аренды еще не истек, и Ги-Равсон мог бы еще долго портить нам кровь.
– Где и когда вы передадите деньги?
– Здесь, послезавтра вечером, если к тому времени отель будет пуст.
– В таком случае, господа, прошу вас откланяться. У меня много дел.
Ги-Равсон небрежно кивнул нам и заспешил куда-то в глубь своего, а точнее, нашего дома. Явившийся на смену ему слуга с явным намеком распахнул дверь. Мы с отцом вышли на улицу, уселись в коляску, на которой прибыли в Благородный квартал.
– Что это на тебя нашло, Раэн? – с укором повернулся ко мне отец, когда возок немного отъехал от здания, предназначавшегося под новую оружейную лавку. – Этот высокородный сморчок только что содрал с нас сто лорров за нашу же собственность, да еще и выставил на улицу из нашего дома. Вот уж, верно, он потешается! С чего вдруг такая щедрость?
– Потерял в горах хватку. – Я мог лишь виновато улыбнуться и пожать плечами. Мэтр Ардес еще раз внимательно вгляделся в мое лицо, потом по-отечески хлопнул по спине:
– А, ладно, пусть радуется! В конце концов, ты привез с собой достаточно золотых, чтобы позволить себе быть расточительным.
Упоминание о плате, полученной за меч и работу носильщика, заставило меня окончательно скиснуть, напомнив еще кое о чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134