Однако, на улицах еще было довольно народа, причем большинство спешили в одном и том же направлении: женщины — закутав головы накидками, мужчины — накинув на спины плащи.
Надо было отыскать себе какой-нибудь ночлег. Чувствуя необходимость избавиться от неотступно преследовавшей меня мысли — объяснить себе поведение Луи, я остановил какого-то человека, шедшего несколько в стороне от потока, и спросил У него дорогу в «Лувр». Я узнал не только дорогу в гостиницу, но и причину столь позднего движения горожан.
— У нас был крестный ход, — сказал он, глядя на мою кокарду, и, повернувшись, пошел дальше своей дорогой.
Я вспомнил, что на моей шляпе красуется красная кокарда, и остановился, чтобы снять ее. Лишь только я продолжил свой путь за мной быстро двинулся какой-то человек. Поравнявшись со мной, он сунул мне в руку какую-то бумагу и исчез раньше, чем я успел заговорить с ним. Уличное многолюдье и это приключение отвлекли меня от мрачных мыслей, и я даже не удивился, когда в гостинице мне сообщили, что все комнаты заняты.
— Но здесь моя лошадь, — заявил я, подумав, что хозяин, видя, что я пришел пешком, не особенно доверяет моему кошельку.
— Совершенно верно, сударь. Если вам угодно, то мы можем положить вас в столовой, — вежливо сказал он. — И в других местах вы не устроитесь удобнее. Нынче у нас словно ярмарка. Весь город переполнен приезжими. Да и этого добра не мало, — прибавил он с неудовольствием, показывая на бумагу, которую я держал все еще в руке.
Взглянув на нее, я увидел, что это был манифест, в заглавии которого стояло: «Святотатство! Св. Мария плачет».
— Это мне всунули в руку несколько минут тому назад.
— Охотно верю. Однажды утром мы проснулись и увидали, что все стены белы от этого манифеста. На другой день он был разбросан по всем улицам.
— Не знаете ли вы, — заговорил я, поняв, что он был не прочь поболтать, — не знаете ли вы, где здесь живет маркиз де Сент-Алэ?
— Нет, сударь. Не знаю этого господина.
— Он живет здесь вместе со своей семьей.
— Кого только теперь здесь нет! — отвечал он, пожимая плечами.
Потом, понизив голос, он спросил:
— Он из «красных», или иной какой?
— «Красный», — наобум сказал я.
— А! Тут были три или четыре человека, постоянно мельтешившие между нашим Фроманом, Тюрэном и Моннелье. Говорили, что наш мэр давно бы должен был их арестовать, если б он захотел выполнять свои обязанности. Но он тоже «красный», как и многие из членов нашего муниципалитета. Может быть, господин, которого вы разыскиваете, был одним из них?
— Очень может быть, — сказал я. — Стало быть, Фроман здесь?
— Вы изволите знать его?
— Да, немного.
— Может быть, он тут, а может быть и нет, — продолжал хозяин, покачивая головой. — Трудно сказать.
— Разве он не живет в городе?
— Живет. Около Австрийских ворот, недалеко от монастыря капуцинов у старой стены. Но…
Он осмотрелся и продолжал таинственно:
— Он теперь бывает там, где прежде и не бывал никогда. У него еще есть дом в амфитеатре и есть дом в городе. Говорят, что и монастырь-то капуцинский — тоже его дом. Если вы отправитесь в «Таверну Св. Девы» и там спросите о нем, то от этого ничего не потеряете.
Все это он проговорил с многочисленными подмигиваниями и потряхиваниями головой. Потом, сообразив вдруг, что он сказал уж слишком много, хозяин сразу повернулся и ушел.
Мне удалось узнать, что барону де Жеолю и Бютону также не пришлось получить здесь комнаты, и они отправились в гостиницу «Экю». Я, впрочем, не жалел, что еще некоторое время буду свободен от их участия. Согласившись на предложение хозяина, я пошел в столовую и устроился на отдых, насколько это позволили два жестких кресла и мой возбужденный мозг.
По-прежнему меня занимало лишь одно — поведение Луи и та внезапная перемена, которую я в нем заметил. Он даже, как будто, испугался меня, пришел в ужас. Может быть, Дениза умерла? Но этого не могло быть, так мне подсказывало все мое существо.
Однако, эта мысль сильно взволновала меня. Я встал и до рассвета ходил по комнате, прислушиваясь к крикам ночного сторожа и торопливым шагам прохожих, напоминавшим о суете города.
Наконец стала пробуждаться и гостиница. Было еще рано, когда в ожидании назначенной мадам Катино встречи, я отправился безо всякой цели бродить по городу.
С первым ударом колокола в полдень я был у ее дверей.
Едва я взглянул на мадам, как сердце мое упало. Слова благодарности, заранее приготовленные мной, замерли у меня на губах. Она была заметно взволнована, и некоторое время мы оба молчали.
— По-видимому, у вас плохие новости для меня, — начал я наконец, стараясь улыбнуться и казаться хладнокровным.
— Боюсь, что очень плохие, — отвечала она с явным сожалением, перебирая складки своего платья. — Плохие тем, что их вовсе нет.
— Говорят, что это хорошо, когда нет никаких новостей.
Губы ее вздрагивали, и она старалась не смотреть на меня.
— Послушайте, — начал опять я, чувствуя, как замирает мое сердце, — вы, очевидно, можете сообщить мне гораздо больше, чем ничего. Вы можете указать мне, где можно видеть маркизу де Сент-Алэ, например…
— Этого я не могу вам сообщить, — промолвила она тихо.
— Значит, не можете сказать и того, почему так внезапно переменился ко мне Луи?
— И этого не могу. Очень вас прошу, — вдруг добавила она, — избавить меня от ваших расспросов. Я думала, что мне удастся помочь вам. Вот почему я и просила вас зайти ко мне сегодня. Но, оказывается, что я только причиняю вам лишние огорчения.
— Это все, что вы можете мне сообщить?
— Все.
Я пошел к двери, но на полдороге повернулся назад.
— Нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79