— Только-то?
— Было еще трое. Но двери оказались незапертыми, и они ушли.
— Мадемуазель должна сейчас же удалиться отсюда, — проговорил я поспешно.
— Как это сделать? — равнодушно спросил Гаргуф.
— Через ворота в парк.
— Но они уже там. Дом окружен со всех сторон.
Я вскрикнул от отчаяния, и в следующий момент, как подтверждение его слов, раздался сильный удар в парадную дверь, прокатившийся гулким эхом по всему дому. Вслед за первым ударом послышался второй, третий…
— Вы должны спрятаться, — прошептал я мадемуазель. — Есть же здесь какое-нибудь место для этого… Вы…
— Я не желаю прятаться, — резко отвечала она.
Ее лицо было по-прежнему бледно, и только глаза горели как уголья.
— Это наши люди, и я буду говорить с ними, — продолжала она, храбро двинувшись вперед. — Если они осмелятся…
— Она с ума сошла! — воскликнул я. — Есть еще возможность спастись. Откройте окно!
Я уже хотел отдернуть занавеску, как вдруг передо мной очутился Гаргуф. Он схватил меня за руку и спросил:
— Что вы хотите делать?
— Я сам хочу говорить с ними из окна.
— Они не будут вас слушать.
— Все-таки я хочу попробовать. А это что еще такое?
— Это два охотничьих ружья маркиза. Возьмите одно, а я возьму другое. Мы, по крайней мере, не пустим их на лестницу.
Я машинально забрал одно из ружей. Дверь трещала под градом ударов. Снаружи неслись дикие завывания толпы. Помощи ждать было неоткуда приблизительно в течение целого часа. Сердце у меня невольно упало, и я только дивился мужеству управляющего.
— Неужели ты не боишься? — спрашивал я его, зная, как притеснял он крестьян и в течение многих лет всячески злоупотреблял своей властью над ними.
— Ты останешься при мадемуазель? — продолжал я, чувствуя, как его присутствие возвращает мне самообладание.
В ответ он схватил мою руку, словно железными тисками, и более я не расспрашивал его.
Внезапно одна мысль молнией мелькнула в моей голове:
— Они хотят поджечь дом! Какой смысл нам охранять лестницу, когда они хотят сжечь нас, как мышей!
— В таком случае мы умрем вместе, — промолвил он, ткнув ногой одну из плакавших женщин. — Тише ты, рева! Неужто ты думаешь, что слезы тебе помогут?
Быстро подскочив к окну, я все же отдернул тяжелую занавесь.
В комнату ворвался красноватый свет, заигравший на потолке. Я боялся, что дверь вот-вот слетит с петель и будет уже поздно. К счастью, рама поддалась легко. Я настежь распахнул окно и вскочил на подоконник, как раз над дверью главного входа.
Прямо перед ним горела большая голубятня, посылая к небу длинные языки пламени. Дым пожара несло прямо на парк, и он был весь окутан едкой гарью, сквозь которую местами поблескивали огни. На этом фоне виднелись черные фигуры беснующихся людей, подбрасывающих в огонь солому. За голубятней горел флигель и стог сена. Перед подъездом переливалась волнами толпа: одни били стекла в окнах, другие несли горючие материалы, и все это кричало, шумело и, словно стая демонов, хохотало под треск пламени и звон разбиваемых окон.
Маленький Жан сновал впереди, раздавая какие-то приказания. В середине толпы приплясывала полуголая женская фигура, размахивая головней. Она первая увидела меня и с ругательствами показывала пальцем в мою сторону.
VIII. ГАРГУФ
Кто-то из нападавших потребовал молчания, и часть людей, затихнув, тупо уставилась на меня. Большинство, впрочем, грозило кулаками и осыпало меня ругательствами.
— Долой сеньоров! Долой тиранов! — носилось в воздухе.
Начало не предвещало ничего хорошего. Через минуту притихшая было толпа, заметив управляющего, или, быть может, вспомнив о предмете своей ненависти, от которого ее отвлекло мое появление, заревела снова:
— Гаргуфа! Гаргуфа!
Я почувствовал, что бледнею от этого крика.
— Гаргуфа! Подавайте нам Гаргуфа! Мы покажем ему, как обижать наших дочерей!
Дым стало оттягивать в сторону. В задних рядах наступавших раздался выстрел, и я услышал, как разлетелось вдребезги стекло позади меня. Кто-то, стоявший ближе, запустил в меня головней: она упала на подоконник и трещала у моих ног. Я сбросил ее ударом вниз.
Это заставило толпу на время прекратить крик, и я воспользовался моментом.
— Эй, вы! — закричал я, стараясь покрыть своим голосом треск пламени. — Слушайте! Солдаты уже идут из Кагора. Уходите, пока они не явились сюда. Тогда я заступлюсь за вас. Если же вы останетесь здесь и вздумаете буйствовать, то вас повесят всех до единого!
Несколько голосов ответили мне насмешками, будучи уверенными, что солдаты с ними заодно. Некоторые утверждали, что дворянство уже уничтожено, а его имущества переданы им. С особенной настойчивостью кричал один пьяница:
— Долой Бастилию! Долой Бастилию!
Я замахал руками и закричал:
— Чего вы хотите?
— Правосудия! — кричали в одном месте.
— Мщения! — вопили в другом.
— Гаргуфа! Гаргуфа! — слышалось громче всего.
— Перестаньте, — вдруг закричал диким, хриплым голосом Маленький Жан. — Разве мы пришли сюда, чтобы орать зря? Сеньор, выдайте нам Гаргуфа, и мы вас отпустим! В противном случае мы подожжем дом!
— Каналья! — вскрикнул я. — У нас есть ружья…
— И у мышей есть зубы, однако они сгорают заживо.
И он с торжеством махнул своим топором в сторону, где горел флигель.
— Мы дадим вам минуту на размышление. Выдайте нам Гаргуфа, и мы расправимся с ним, как хотим. Остальные могут убираться.
— Это все?
— Все.
— А что же вы думаете сделать с Гаргуфом? — снова спросил я, весь дрожа.
— Мы сожжем его заживо, — с ругательствами закричал кузнец.
Меня бросило в холод. Помощи из Кагора нечего было и ждать раньше часа-другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79